|
И все равно его опыт и сноровка позволили ему убить двоих нападавших. Мне думается, отца подвела рана, полученная еще в молодости. Она-то и не позволила ему действовать быстро. Хэйтем схожим образом не сумел выстоять против сына. Я часто думала о причине его поражения. Может, и ему, как Эдварду, помешало ранение? Может, то была рана, когда-то нанесенная вашим отцом? Или какая-то другая рана? Возможно, Хэйтем попросту решил, что настало время умереть, и счел благородным принять смерть от руки сына. Как вам известно, Хэйтем был тамплиером. Великим магистром Тринадцати Северо-Американских колоний. Вот так-то. Но я знаю о брате то, что известно очень немногим. Тем, кто, быть может, читал его дневники. И тем, кто читал его письма.
Письма. В моей груди бешено застучало сердце. Стук лошадиных копыт и непрестанная болтовня гуляющих мгновенно стихли. – Дженнифер, вы меня заинтриговали. И что же вы узнали о своем брате? – У него, дитя мое, были сомнения. Я узнала о них. Хэйтем находился под сильным влиянием своего наставника Реджинальда Берча, который занимался его образованием и, что важнее, выстраивал мировоззрение Хэйтема. Как бы то ни было, усилия Берча не прошли даром. Хэйтем умер тамплиером. Но учение тамплиеров, их принципы вызывали у него сомнения. Такова была его натура. Хотя брату вряд ли удалось найти ответы на свои вопросы, достаточно того, что он размышлял и сомневался. А у вас, Ивонн, есть убеждения? – Конечно. Я унаследовала воззрения отца и бабушки, – ответила я. – Их жизненные ценности. – У вас безупречные манеры. Добавить к этому благоговение, с каким вы относитесь к памяти ваших близких… – Я стараюсь. – А как насчет ваших более универсальных воззрений, Ивонн? К примеру, положение дел на вашей родине. Куда направлены ваши симпатии? – Осмелюсь заметить, мисс Скотт, что положение дел в моей стране – предмет более сложный, где одних только симпатий недостаточно. Дженнифер посмотрела на меня с некоторым удивлением. – Очень разумный ответ, моя дорогая. Вы не из числа тех, кто родился быть ведомым. – Я стараюсь обо всем составлять свое мнение. – Уверена, что вы так и поступаете. И все-таки, ответьте подробнее на вопрос, который я вам задала: что вы думаете о положении дел во Франции? – Мисс Дженнифер, я как-то не особо об этом задумывалась, – возразила я, не желая себя выдавать. – Так задумайтесь сейчас. Сделайте одолжение. Я вспомнила то, что слышала с ранних лет. Отец твердо верил в богоизбранность монарха и считал, что каждый человек должен знать свое место. Вспомнила крикливых во́ронов, годами мечтавших сместить короля, пусть и назначенного Богом. И конечно же, вспомнила маму, верившую в существование третьего пути. – Я считаю, что наша страна нуждается в некоторых реформах. – Вы так считаете? – Во всяком случае, я так думаю, – помолчав, ответила я. – Хорошо, хорошо, – кивала Дженнифер. – Прекрасно, когда у человека есть сомнения. У моего брата они тоже были. Его письма изобилуют сомнениями. Опять эти письма! – Судя по вашим словам, мистер Хэйтем был не только милосердным, но и разумным человеком, – сказала я, не зная, куда меня заведет этот ответ. Дженнифер сдержанно рассмеялась: – У него имелись свои недостатки. Но в глубине сердца он был, как мне думается, добрым и мудрым человеком. Рукояткой трости она постучала в потолок кареты: – Поехали. Пора возвращаться. Близится время ланча. Мы возвращались на Куин-сквер. Я думала о том, что близка к выполнению миссии, как вдруг Дженнифер сказала: – Прежде чем мы усядемся за стол, хочу вам кое-что показать. |
