— Полностью. Спасибо, — любезно поблагодарила премьер-министра Кристиана, стараясь не показывать, насколько она испугана.

Положив трубку, она окончательно осознала, что после восьми часов вечера ее жизнь кардинально изменится. Отныне ее станут именовать ваше королевское высочество. Верховный суд проголосовал за ее правление. Это не укладывалось в голове. Но единственное, что она могла теперь сделать, — это гордиться, что ей оказана такая честь, и работать всю жизнь, чтобы доказать людям, что они в ней не ошиблись. Но ботинки ее отца все же были слишком велики, чтобы надеть их на другого человека, особенно столь миниатюрного, как она.

— Нам надо быть в часовне в восемь часов, — сказала она Сильвии. — И пригласите Макса с Сэмом.

— А что там будет? Молебен? — озадаченно спросила та. Насколько ей было известно, ничего подобного не планировалось.

— Нечто в этом роде, — неопределенно пояснила Кристиана. Она выглядела осунувшейся и рассеянной. — Только для членов правительства и для нас.

Сильвия кивнула и вышла, чтобы предупредить Сэма и Макса. Было уже семь часов, когда она нашла обоих телохранителей. Около восьми все четверо направились в часовню. Шагая навстречу своей новой жизни, Кристиана не могла не думать, что еще двадцать четыре часа назад ее отец и брат были живы.

Днем ей позвонила Виктория. Выразив соболезнования, она предложила Кристиане приехать к ней, когда все завершится, и пожить немного в Лондоне. Вспомнив об этом сейчас, Кристиана вдруг осознала, что отныне она не сможет ездить, куда ей захочется. Начиная с сегодняшнего дня все ее поездки будут считаться государственными визитами. Ее жизнь еще больше осложнится. И будет находиться в значительно большей опасности, учитывая последние события.

Когда они вошли в часовню, там уже находились министры и архиепископ. Все выглядели чрезвычайно торжественными, а архиепископ, расцеловав Кристиану в обе щеки, заявил, что это счастливое, хоть одновременно и печальное событие. Сообразив, что происходит, Сильвия, Макс и Сэм не смогли сдержать слез. Им и в голову не приходило, что такое возможно.

Премьер-министр предусмотрительно захватил из фамильного хранилища корону матери Кристианы и шпагу ее отца. Он осторожно водрузил корону Кристиане на голову, и та преклонила колени перед архиепископом. На ней было простое черное платье, которое она надела сразу после трагедии. Коснувшись шпагой ее плеча, архиепископ произнес на латыни слова традиционного обряда, а затем объявил Кристиану ее королевским высочеством княгиней Лихтенштейна. Слезы катились по лицу Кристианы. Кроме короны матери, усыпанной бриллиантами и датированной четырнадцатым столетием, единственной драгоценностью на ней сейчас было изумрудное колечко, подаренное Паркером в Венеции. Его она никогда не снимала.

Все еще плача, Кристиана поднялась с колен и повернулась к министрам и трем своим преданным служащим. Архиепископ благословил их всех. В простом черном платье, с тяжелой короной на голове, Кристиана казалась очень юной и напоминала девочку, примерившую взрослый наряд. Но, какой бы юной и испуганной она ни казалась, она была теперь правительницей Лихтенштейна со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Глава 21

Церемония прощания с князем и Фредди, состоявшаяся в соборе Святого Стефана в Вене, была обставлена с чрезвычайной пышностью, как и подобало случаю. Служба проходила при участии венского кардинала, двух архиепископов, четырех епископов и дюжины священников более низкого ранга. Кристиана сидела одна на передней скамье. За три дня до этого было объявлено о наследовании ею власти, и теперь ее повсюду сопровождали вооруженные телохранители.

Служба, проходившая в сопровождении венского хора мальчиков, продолжалась два часа. По желанию Кристианы были исполнены произведения, которые любил ее отец.