Грин замер, медленно и глубоко дыша и сверля холодным взглядом дверь. Положил ладонь на прохладное дерево и снова прислушался к неясной возне.

Певица находилась внутри целых три минуты. За это время может произойти что угодно.

Лучше ошибиться. Лучше ошибиться и выглядеть дураком, чем опоздать. В его жизни были подобные опоздания, повторения он не хотел. Когда Грин медлит, умирают люди. Когда он ошибается, умирают люди.

Резким движением Аксель распахнул дверь и мгновенно принял боевую стойку, взяв на мушку того, кого здесь вообще быть не должно. Тело отреагировало рефлекторно, так, будто не было перерыва после службы. Последний год, проведенный с инструкторами спецназа и в тренажерном зале, вернул Грина в первоклассную форму, возможно, улучшив ее от прошлого пика.

Черное дуло его пистолета указывало в спину мужчины. Тот стоял спиной ко входу с шприцем (кажется, пустым) в левой руке. Все выглядело так, будто, услышав звук открывающейся двери, он сделал шаг от дивана.

— Руки, — тихо приказал Грин.

Краем глаза детектив заметил тело охранника, которого затащили внутрь и связали стяжками. Певица лежала на маленьком диване. Аксель видел ее руку, упавшую на пол, массу черных волос, но не видел лица: мужчина закрывал обзор.

Похититель стремительно развернулся, попытался воткнуть шприц детективу в шею, но тот выбросил руку вперед и ударил похитителя по кисти, четко зная, куда и как бить, чтобы из-за боли пальцы разжались, и шприц откатился в сторону. При этом пистолет даже не пошевелился, продолжая указывать в лицо, закрытое дурацкой тканевой маской. Похититель встряхнул ушибленной рукой, второй потянулся к поясу, но снова потерпел неудачу. Аксель не позволил мужчине перехватить инициативу, коротким и мощным ударом в нос заставил согнуться пополам и рухнуть на пол. Костяшки обожгло. Похититель замер. на ковре медленно растекалось кровавое пятно: Грин сломал ему нос.

Детектив подошел. Тронул носком ботинка — недвижим. Достал наручники, сковал руки, подальше отпихнул упавший на ковер шприц и только тогда, убедившись, что в комнате больше никого нет и можно отвлечься, посмотрел на певицу.

И остолбенел. Красная шелковая лента, которая сияла со всех афиш, сползла с прекрасного лица. Грин подошел к дивану, опустился на колени и дрогнувшей рукой убрал локоны, чтобы прощупать пульс. Она дышала, сердце билось. Видимо, похититель ее просто усыпил. Главное, чтобы не передознул.

Он настолько идиот, что так глупо подставился? Аксель бросил взгляд на неподвижного мужчину. Тот еще не пришел в себя. Удар у детектива всегда был тяжелым, сокрушительным.

Даже если не сразу получится связать этого ублюдка с убийствами, снотворное в шприце и два спящих человека — достаточное основание для задержания. Аксель не верил в то, что серийный убийца способен так глупо и очевидно загнать себя в руки полиции. Да, многие из них хотят быть пойманными, многие из них стремятся к славе. Им не дает покоя успех книг Инквизитора, которые порвали книжный рынок Треверберга и всей Европы. Они хотят, чтобы о них снимали фильмы, чтобы у них появились поклонники — пташки всегда появляются. Чужая бездна манит, Грин знал это как никто другой.

Но так глупо подставиться? В начале серии?

Надо с ним поговорить.

И да, детектив думал об этой чепухе, потому что психика отказывалась обрабатывать то, что он только что узнал. Что у блистательной железной леди Треверберга Теодоры Рихтер была вторая жизнь. Аксель снова протянул руку. Убрал ленту, освободил бледное лицо от разметавшихся прядей волос и будто впервые ее увидел. Будто впервые позволил себе подумать о ней как о живом человеке, а не как о женщине, которая жила бизнесом и казалась несокрушимой. Полумертвое сердце болезненно сжалось. Грудь Тео еле заметно поднималась при дыхании, но кожа оставалась абсолютно бледной. Рука детектива замерла на ее щеке.