На его правой ладони отчетливо виднелись следы ожога. Возможно, они были также и на теле, под брюками, рубашкой и под резиновым фартуком. Позже эксперты установят это.

В метре над его головой, посередине ее хода по пазу, торчала черная ручка с шероховатой, в отличие от гладкой и блестящей на втором контейнере, поверхностью. Судя по всему, она тоже обгорела.

Мы еще немного постояли возле тела Эмбера, потом Роулинс опасливо заметил:

– Надо держаться подальше от этой штуковины с циферблатами. Похоже, парень схватился за ручку, и его убило током.

– Вряд ли. – Роулинс с любопытством взглянул на меня, и я пояснил: – Этот человек – не ребенок, балующийся спичками. Он знал, что делает.

– Несчастья порой постигают и профессионалов. Шелл.

– Нет, я отвергаю твое предположение.

– Может, эксперты прояснят картину. Сейчас я их вызову.

Пока Роулинс звонил, я опустился на корточки и заглянул в лицо покойного.

По лицу покойника трудно судить, каким оно было в жизни. Можно, конечно, сравнить его с фотографиями, скажем, газетными или той, что была у меня. Вроде бы все на месте – глаза, нос, губы, волосы. Однако фотография не способна запечатлеть ни выражения глаз, ни улыбки, ни удивления или гнева. Перед вами кукла, оставленная кукловодом! А мне известно, что Эмбер обладал не только могучим интеллектом, но и чертовски привлекательной внешностью. Об этом можно было со всей определенностью судить по его скованному смертью лицу. Волевой подбородок и плотно сжатые губы свидетельствовали о сильном характере покойника. К тому же Эмбер был довольно высок – не менее ста восьмидесяти сантиметров, сухопар, но отнюдь не тощий. Словом, помимо всего прочего, это был весьма видный мужчина, несомненно, пользовавшийся успехом у женщин.

И вот... Что же все-таки произошло?

Я отошел от трупа, в ожидании Роулинса еще раз оглядел комнату. На полках вдоль стен – множество книг, стопки журналов, каталогов, бюллетеней. Рядом с ними – десятка два фото– и кинокамер, среди которых мое внимание привлекла пара весьма затейливых штуковин, которые с равным успехом могли быть камерами для подводных съемок или же компонентами какой-нибудь трехмерной картинки-загадки.

– Они уже едут, – объявил вошедший Роулинс. Заметив, что я внимательно рассматриваю полки, он спросил: – Нашел что-нибудь интересное?

– Да нет, ничего существенного.

Последнее, что я видел, покидая этот дом, было то, как ребята из выездной бригады погрузили останки Нормана Эмбера на четырехколесные складные носилки и покатили к фургону коронера. Потом труп отвезут в морг.

Роулинс поехал в полицейское управление, а я – снова в Бербанк. Опять вверх по Гленроса-стрит, к заветному дому Филдсов. Грязно-зеленого «шеви» перед домом не оказалось, и никто не отозвался на мой звонок, а потом и стук в дверь. Соседи сказали, что миссис Филдс и ее сын Питер уехали с полчаса назад. Уточнить же время их отъезда мне не удалось, но по моим прикидкам они умчались сразу после того, как я появился здесь в первый раз.

От супружеской пары, жившей по соседству, я еще узнал, что миссис Филдс вышла из дома с двумя чемоданами, которые положила на заднее сиденье, а потом села за руль рядом с сыночком, и они укатили. Итак, они захватили с собой только пару чемоданов – но этого мне было достаточно, чтобы окончательно уверовать в их нескорое возвращение.