– Митя, а я похож на опечаленного? – улыбнулся Егоров. – Да мне и премиальные неплохие пришли, теперь вот вполне можно и в батюшкином поместье свои дела, пока я буду в отпуске, поправлять.

– Ну вот и правильно, чего тебе печалиться-то, когда у тебя такая протекция могучая есть, – подмигнул ему загадочно Митенька. – Мне б такую, так я бы, небось, тоже уже не меньше чем в капитанских чинах был, – и он погладил на груди свой новенький офицерский горжет.

– Какая такая протекция? – Лешка непонимающе уставился на молодого офицера.

– Ой, а то ты и сам не знаешь? – хохотнул он иронично. – Такая, что по нынешним временам самая что ни на есть надежная! Которую даже и командующий армией-то перебить не в состоянии. Вот какая, Алексей.

– Поручик Толстой, хватит уже вокруг да около ходить. А ну говори прямо, кто там меня протежирует? – Алексей притворно нахмурил брови и навис над Митей.

Тот огляделся по сторонам и шепнул на ухо егерю:

– Григорий Александрович Потемкин, ныне великих высот, говорят, достиг, и к нему матушка императрица, – и он еще более понизил голос, – очень и очень даже благоволит.

– Да я-то тут каким боком? – удивился Лешка. – Я уже года два как его не видел. Ну, разговаривали с ним, конечно, разок-другой. Но кто я, а кто он.

– Вот ты дурной все-таки, Егоров, – Митенька с какой-то жалостью посмотрел на капитана. – Я вот раньше думал, что ты придуриваешься. А потом гляжу, а ты и правда ведь, оказывается, такой. Ну да ладно, за это я тебя и ценю, другому бы и десятой части не говорил, как вот тебе. Лешенька, такие люди, как Потемкин, ничего и никогда не забывают. Ты этого еще даже и сам не понял, а он тебя приметил и, почитай что, в свои люди записал. Это вот ты ничего не осознал, а кому надо, те уже давно все для себя отметили. Что думаешь, просто так ты из своих передряг сухим вылезаешь? Угу, ну конечно. Да и с начальником тебе повезло. Барон – очень даже не простой человек. Так что благодари Бога, не то бегал бы в подпоручиках и гонял солдат на плацу!

– Нда-а, – Алексей, конечно, таким раскладом был весьма огорошен. Теперь-то ему становилось понятным многое и про особые задания, и об отношении к нему и к его роте многих сильных и наделенных властью людей. Да и, собственно, что в этом плохого? Он проливал кровь за Родину, служил ей с честью и доблестью. За спины своих солдат не прятался, шел с ними плечом к плечу, а потому может всем смотреть в глаза прямо. А то, что он наделен доверием высоких лиц и что перед ним открываются определенные возможности, так в этом ведь нет ничего плохого. Значит, меньше преград и досадных помех будет на его тернистом пути от всяких там доморощенных «дуралеев». Ну а с чужими, с теми, что из другого лагеря, мы уже через прорезь прицела будем общаться! Нам бы вот свои поменьше в колеса палки совали.

– Ага-а, по глазам вижу, что впечатлился! – хохотнул Митя. – Только имей в виду, Алексей, я тебе ничего такого сейчас не говорил. Сам дальше все думай. На то тебе и голова дана, а не только для того, чтобы на ней волчий хвост носить. Я тебе, кстати, это и раньше уже говорил, да ты как-то не слушал. А по поводу Москвы все же не забудь к нам заглянуть, у меня папенька любит шикарные большие балы и приемы закатывать. Очень, знаешь ли, там много разных полезных людей бывает.