– Чаво корень пропустил, зараза! Я кому только что сказал, выкапывай глубже!

Бам! Широкая, словно лопата, ладонь сшибла на землю ближайшего работника.

– А ты чаво тут на меня уставился! Работай, скотина! – и он пнул ногой второго. – Жрать у меня никто не получит! Да я плевать хотел, что ты раньше в сержантах ходил! Сейчас я тут только для вас власть! Я! – и он опять ударил ногой по культе инвалида.

– Алексей, да это же наш Карпыч! – выдохнул Бестужев и схватился рукой за эфес своей сабли.

– Стой! Я сам! – каким-то звенящим шепотом выдохнул Егоров и, вынув из ножен гусарку, по плотно утопанной земле неслышно подошел сзади к унтеру. – Эй, Игнатка, ты чего тут бедолаг забижаешь? – произнес он негромко.

– Кому тут еще чего надо?! – распаленный унтер резко обернулся, готовый растоптать любого. Перед ним стоял офицер! Он раскрыл в недоумении рот и захлопал глазами.

– Смирно! – вдруг рявкнул капитан в егерской форме. – Ты как передо мной стоишь, скотина! Брюхо подобрать! Я сказал, брюхо подбери, дубина ты стоеросовая! Скотина! А ну …опу в горсть собрал! Отрастил сало, как хряк подложенный! Кру-угом! Кру-угом! Четче команды выполняем, фурьер! Почему коса мукой не напудренная! Почему букли, как у потасканной публичной девки, висят! В глаза мне смотреть, дурачина! В глаза мне гляди, говорю! Смирно, я сказал! Во фрунт стоять! Отожрался тут в тылу на инвалидах?! Небось, уже даже, как строевым ходить, забыл?! А я тебе сейчас здесь напомню! Напра-аво! Смирно, фурьер! Команда «смирно» была! С места строевым – шаго-ом марш! Раз, раз, раз, два, три! Левой, левой! Четче шаг печатать! Раз, раз, раз, два, три! Ногу тянем! Выше ногу, я сказал! Стопа идет параллельно плацу, дубина!

Из казармы высыпали увечные, солдаты и унтеры гарнизонной роты и, открыв рот, с величайшим изумлением глядели на этот необычный парад. Грозный фурьер Игнатка, весь багровый и в поту, шлепал что есть сил по плацу сапогами. А за ним по пятам вышагивал невысокий капитан в егерской форме с саблей в руке и орал, словно заправский капрал.

Через десять минут откуда-то из-за казарм выскочил немолодой поручик и тоже застыл в удивлении.

– На месте стой, раз, два! Команды «смирно» никто не отменял, бестолочь! – продолжал издеваться капитан. – Слюну с подбородка подбери, дурачина! Нале-ево! Смирно, я сказал, стоять! – и, оглядев замершего с выпученными глазами унтера, вложив саблю в ножны, направился в сторону поручика.

– Командир особой отдельной роты главного квартирмейстерства Первой армии генерал-фельдмаршала Румянцева, капитан Егоров! – вскинул он ладонь к головному убору. – А вы, я полагаю, будете Лядов Александр Васильевич? Командир вот этого дуралея? – кивнул он себе за спину.

– Да-а, так точно, – ошарашенный поручик оглядывал стоявшего в вальяжной позе егерского капитана.

– Жарко у вас тут, господин поручик. Весна наступает, уже месяц май совсем скоро будет, – улыбнулся егерь и как бы невзначай расстегнул шинель. В лучах солнца сверкнул на мундире ярким серебром орден на Георгиевской ленте.

Командир гарнизонной роты разом подобрался и сам принял вид бравого служаки.

– Пройдемте ко мне в дом, господин капитан? Вы здесь по делу службы или изволите по личному быть?

– Александр Васильевич, ну какие могут быть здесь личные дела? – улыбнулся снисходительно Егоров. – Я полагаю, мы и здесь с вами можем все формальности уладить. И я с чистым сердцем смогу доложиться наверх, что в вашей гарнизонной роте наблюдал отменный порядок.