– Нет, – Лешка покачал головой. – Еще в прошлом году, когда на кавалерство к ордену представляли, я сей воинский чин получил.

– Хм, – хмыкнул отставной полковник. – Вот-вот, видите? А были бы в графском сословии, так могли бы и на майора рассчитывать. Харитоша, налей-ка ты мне рюмочку рябиновой, да пойдем, пожалуй, наверх, поможешь мне ко сну раздеться, – кивнул он стоявшему неподалеку с полотенцем опрятно одетому мужику. – Аннушка, я, пожалуй, к себе спать пойду, утомился сегодня за весь день, – и, отпив настойки, попрощался с Алексеем.

– Да все хорошо у меня, Лешенька, – сестра с любовью смотрела на такого возмужавшего брата. – Ты кушай, кушай сам и за ребяток своих не беспокойся. Там Харитон уже подсуетился. Их сейчас не намного хуже, чем нас с тобой, кормят. Рассказывай понемногу о себе.

– Да что о себе рассказывать, Аннушка? – пожал плечами Алексей. – У меня ведь все эти четыре года была одна лишь война. Война, война и еще раз война. Как в семидесятом я прибыл в действующую армию с батюшкиным штуцером и Никитичем, так и до сего дня с ним не расставался, все это время он при мне. А вот Матвея я назад не привез, – вздохнул он печально.

– Батюшки, а ведь правда! А я смотрю, лиц-то знакомых среди них нет, – всплеснула руками Анна. – Все солдаты эти при тебе чужие. А что же дядька наш, почему ты его в войсках оставил?

– Нет больше Никитича нашего. Погиб он. Меня до последнего от врагов прикрывал, – тихо выговорил Алексей. – Еще в 1771 году под Журжей смертью храбрых он пал. Там же, у Дуная, на холме я его и похоронил со всеми остальными.

– Господи, помилуй раба божьего Матвея и всех павших на поле брани православных воинов, – перекрестилась сестра. – Тяжелое время, и батюшки нашего вот уже нет, как бы он сейчас радовался, на тебя вот такого глядя. Он ведь места себе не находил после твоего уезда. Все переживал да на дорогу смотрел. Вдруг, говорит, обратно наш Лешка приедет, или, может, война скоро закончится, и его домой по малолетству отпустят. Молодой же совсем еще, мальчишка. С Павлом, царствие ему небесное, у них разлад серьезный, как видно, с того самого и пошел. Брат, видно, сильно ревновал его к тебе. А может, он за наследное имущество так волновался. Да чего уж там было волноваться, на следующий год, как ты на службу уехал, чума к нам в губернию из Москвы пришла. Много кого она отправила на тот свет. Меня ведь как раз перед тем замуж за Владимира Сергеевича выдали, месяца за три, пожалуй, до этого. Думала, и самой уже мне не жить, все ведь при больных тоже была, прощалась с папенькой да со всеми, оплакивала их. Он ведь самым первым тогда ушел, а потом за ним и Павел, ну и Ольга его тоже преставилась. А вот меня черная не взяла. Всех чин по чину я схоронила, Леш. Одни мы теперь с тобой из всей нашей семьи на белом свете остались.

– Ань, прости меня за, возможно, неуместный вопрос. А как тебе твой муж? – осторожно поинтересовался Алексей. – У вас с ним все хорошо?

– Да конечно, – отмахнулась сестра. – Ты не смотри, что он такой скучный. Это года. Все же пятьдесят первый вот в феврале миновал. Так-то он у меня спокойный и уважительный.