– Да что ты, Алексей Петрович, неужто мне не доверяешь? – вскинулся Игнат Федорович. – Я как-никак уже почти что десять лет тут в управляющих состою. Хозяйство исправно, и даже при доходах. Да про меня никто еще худого слова нигде не сказал!

– Ну вот мы и посмотрим, – улыбнулся Лешка, – Чего тебе тогда так волноваться? Доверяй, как говорится, Игнат Федорович, но проверяй. Вот ребятки все и проверят. Они в армии мно-ого через чего прошли, хозяйственники не хуже тебя даже будут. Особенно, вон, Потап Савельевич. У него, как у главного интенданта моей роты, на попечении более полутора сотен душ из здоровенных мужиков было. У нас во всем поместье едва ли вообще столько всех наберется. Потап, Карпыч, вы давайте приступайте, а мы с Василием в соседнюю деревеньку съездим, – распорядился Егоров. – Игнат Федорович, пока вы на учет не ушли, скажи, чтобы самую лучшую господскую бричку нам сюда подали!

До соседней деревни можно было, конечно, пройти и пешком. Здесь по прямой через брод всего-то проселком не более пяти верст было, но форс нужно было держать. И господская бричка под управлением кучера Савелия прикатила в Татьяновку со всем шиком.

Местный управляющий, звероватого вида мужик, завидев выходящего из повозки офицера, чинно ему поклонился.

– Григорий Никифорович Кулаков, – представился он вежливо. – Господа офицеры прибыли к нам по какому-то делу или же они изволят просто так у нас проездом быть? Вы извиняйте, хозяев имения давно уже здесь нет. Как только барин преставился, один я за имением гляжу. Его наследники за все время ни разу сюда не наезжали.

– Да я понял уже, Григорий Никифорович, – кивнул Алексей. – Мы покамест сюда по своему личному делу. Я новый владелец Егорьевского. А этого унтер-офицера неужто ты не признал?

Перед управляющим стоял Васька Афанасьев! Тот самый рыжий упрямец, которого после смерти его жены Февроньи при родах били нещадно кнутом, а потом еще и списали в рекруты.

– Василий Иванович Афанасьев, – кивнул на этого егеря офицер. – Фурьер императорской армии, герой турецкой войны, имеющий благодарности и представленный за свои подвиги к награде! Ну, а теперь-то ты его разглядел?

– Да, господин офицер, – просипел управляющий, оглядывая здоровенного унтера в зеленом егерском мундире, при золотых галунах и горящей серебром на солнце медали.

– Ну-у, вот то-то же! Цени, Григорий, земляк твой на побывку с турецкой войны пришел! Ладно, мы с ним в его отчий дом покамест сходим. Не обижал, я надеюсь, ты евойную родню, а, Григорий?!

И военные пошли по деревенской улице к избе Афанасьевых. А за ними, открыв рот, уже шло с дюжину зевак.

– Господин капитан, докладываем вам по итогам проведенной ревизии, – Потап с важностью открыл серую картонную канцелярскую папку. Из тридцати пяти изб в деревне и пяти при усадьбе в жилых состоит тридцать две деревенских и все пять усадебных. Три дома стоят бесхозными, и пригляда за ними сейчас никакого нет. Всего душ в поместье сто девяносто восемь. Мужиков из них сорок. Работного возраста людей с двенадцати лет и до пятидесяти пяти годков обоего пола сто двадцать два человека, ну а все остальные – детинцы или ветхие старики.

Далее шло перечисление всей скотины и живности в личных подворьях и на помещичьем дворе. Шли перечисления трат, прихода и расхода и много еще какой хозяйской информации. Несколько раз Игнат Федорович порывался было ответить и оправдаться, но осаживался под взглядами егерей и в конце уже сидел бледный на своей скамейке.

– Итого, прямого ущерба и расточительства найдено нами в восемь сотен девяносто рублей и пятьдесят пять копеек, – подвел итог ротный интендант.