— Говоришь, ничего особенного? — Он швырнул ее на середину широкой двуспальной кровати. — Ты что, не знаешь, как опасно дразнить мужчину подобным образом?

Он забрался на постель и насел на Айлин сверху, сжимая ее коленями так, что вырваться ей не было никакой возможности. Одной рукой он охватил кисти ее рук и потянулся за шелковым галстуком, который лежал на тумбочке у кровати, быстрым движением стянул ей запястья и привязал руки к спинке кровати.

— Эй, что ты делаешь? — Айлин потрясенно уставилась на него.

— А ты как думаешь? — рассмеялся Алек. — Как гласит один из законов войны, проследи за тем, чтобы твой пленник не убежал до того, как ты начнешь… проводить допрос.

Очень медленно, мучительно медленно, он принялся расстегивать пуговицы у нее на рубашке. Айлин присмирела, больше не пытаясь освободиться. Она была абсолютно беспомощна, а насмешливый блеск его глаз ясно давал понять, что он намерен этим воспользоваться сполна. И к чему отрицать очевидное: дрожь, охватившая Айлин, была вовсе не дрожью ярости.

— Просто расслабься и получай удовольствие, — проговорил Алек, раздвигая полы ее рубашки, под которой не было ничего. — Тебе все равно не вырваться… я завязал крепко.

— Мерзавец, — выдохнула она, не желая сдаваться так просто.

Он по-мальчишески тряхнул головой.

— Давай сразу внесем ясность в наши отношения. — Он вроде бы шутил, но жесткие нотки, проскальзывающие в голосе, говорили о том, что лучше ему не перечить. — Днем ты занимаешься своей карьерой и все остальное отходит на второй план. Но ночью ты моя… вся моя. — Он провел рукой по ее полуобнаженному телу. — У тебя такая красивая кожа… гладкая и нежная. И очень милые грудки… маленькие, но упругие, как два спелых персика.

Легонько, едва прикасаясь, Алек начал ласкать ее грудь. Айлин пришлось закусить губу, чтобы сдержать стон наслаждения.

— Они у тебя, — тут он прикоснулся к ее набухшим соскам, — как две сочные землянички, которые только и ждут, чтобы их скушали.

Потеребив в пальцах ее сосок, он наклонился и тронул его губами.

Айлин поняла, что проигрывает эту битву. Ее собственное тело, разомлевшее от ласк, предавало ее. Дыхание стало учащенным и неровным. Она вся подалась ему навстречу в безмолвной мольбе ласкать ее еще.

Алек рассмеялся и, склонив голову, принялся водить языком по ее соскам, легонько покусывая их зубами. И Айлин казалось, что она умирает. Еще никто никогда не доставлял ей столь сильного наслаждения, которое грозило стать невыносимым. Он поднял голову.

— Тебе нравится? — проговорил Алек вкрадчивым шепотом. — Хочешь, чтобы я продолжал?

Айлин издала тихий обреченный стон. Она знала, что он не успокоится, пока не заставит ее признать это.

— Да, — прошептала она, сдаваясь. — Да, пожалуйста…

Он улыбнулся, довольный, и снова принялся водить языком по ее груди. Затем, втянув в рот сосок, стал посасывать его ритмичными, алчными, возбуждающими движениями — и этот ритм отдавался первобытной пульсацией у нее в крови.

Ей хотелось обнять его, притянуть еще ближе к себе, но руки были привязаны к спинке кровати. Хотя теперь уже не нужны были никакие путы, чтобы удержать ее в этой постели. И Алек, естественно, это знал. Но он не спешил освобождать Айлин. Это была демонстрация силы. Его превосходства над ней. Он мог делать все, что угодно. И она покорялась ему во всем.

Алек привстал, глядя на Айлин с торжествующей улыбкой, расстегнул ее джинсы и медленно их стянул.

— Знаешь, сколько времени я мечтал о том, как буду проделывать это с тобой? — Он хитровато прищурился.