Джеймсу пришла — с опозданием — мысль, что дядю надо было бы принять в голубом салоне, еще не отделанном в восточном вкусе. Но раз гость уже приближался к библиотеке, придется ему довольствоваться ее азиатским стилем.

— А, ты здесь, мой мальчик! — с этими словами в комнату вступил третий маркиз Кастербридж, ведя под руку справа от себя потрясающую юную рыжеволосую красавицу, а слева — сногсшибательную брюнетку, несколько более зрелую годами.

— Милые мои, разрешите представить вам Джеймса Иглтона, сына моего давнего и верного друга, почившего э-э-э… Альфонса Иглтона. Он из нортумберлендской ветви Иглтонов. Джеймс недавно возвратился с Востока, с Пай-пана — это его собственный остров. Э-э… Альфонс купил его. Судовладелец, вы знаете. Я добавлю: отвратительно успешный делец. У него было больше денег, чем он мог хотеть. Или это просто слухи.

Джеймс поймал себя на том, что стоит, открыв рот, и поспешил захлопнуть его. И тут же заметил, как Вон Тель поджал губы.

— Эти милые леди достаточно добры, чтобы уделить малую толику своего времени такому дряхлому старику, как я.

В пальто цвета кларета, желтых бриджах, в жемчужно-сером, затканном гирляндами роз шелковом жилете, накрахмаленном галстуке из муслина в восточном стиле, он вовсе не выглядел стариком. Его типичное для Кастербриджей лицо патрицианского типа, пышущее здоровьем, прямая спина, гибкий стан — все свидетельствовало о чем угодно, но только не о старении.

— Это, — он наклонился в сторону брюнетки, — Сибил, графиня Лафоге. Живет здесь из-за временных неудобств во Франции.

Графиня, завороженно следившая за дымкой благовоний, перевела взгляд на Джеймса, медленно кивнула и протянула ему нежную руку.

— Мадам, — склонился он и слегка коснулся губами гладкой белой кожи. — Или Лафоге бежал из Франции от «неудобств» в совсем юном возрасте, или женился на женщине, которая годилась ему во внучки.

— А это, — сказал с едва заметной нервозностью Кастербридж, глядя не на рыжеволосую красавицу, а на Джеймса, — это леди Анастасия Бленкинсоп, дочь графа Уитона.

Джеймс повторил соответствующий ритуал приветствия. На этот раз нежная рука задержалась в его ладони по желанию леди. На Анастасии было желтое муслиновое платье, назначением которого было скорее открывать как можно больше соблазнительного, чем скрывать. Она взглянула на Джеймса огромными зелеными, обещающими мирские радости глазами и состроила кокетливую гримаску, что означало замаскированное приглашение.

— Безмерно рада познакомиться с вами, мистер Иглтон. — Все еще не отнимая руки, леди Анастасия наклонилась вперед, без сомнения желая предоставить ему лучший обзор своих неоспоримых прелестей, и добавила: — Маркиз заверил меня, что у нас с вами может быть много общего.

Джеймс прикусил нижнюю губу и поднял бровь. О чем, хотел бы он знать, может идти речь?

— Меня постигло несчастье несколько месяцев назад: я потеряла жениха — он воевал на Пиренейском полуострове. — При разговоре леди Анастасия глубоко вздыхала, высоко поднимая весьма сильно обнаженную грудь. — И меня уговорили провести еще один сезон в Лондоне, чтобы отвлечься от моей скорби, конечно.

Кастербридж, очевидно, решил, что Джеймс вполне может быть в числе тех, кто посодействует ей в этом. Маркиз, без всяких сомнений, уже давно охотится за потенциальным племенным материалом женского пола, чтобы помочь поскорее заполнить слишком уж долго пустующую детскую во дворце Кастербридж.

Дядя, конечно, был достаточно мудр, чтобы почувствовать, когда большое состояние (и некоторые другие обстоятельства) могут перевесить предполагаемое отсутствие высокого титула.