— Думаю, с вас обоих достаточно, — сказал архан. — Используй то, что я тебе дал, с умом.

Он шевельнул рукой, и Лис глазам своим не поверил: призрак исчез. И вдруг мир стал прекрасным, в одно мгновение. Рассыпало вокруг золото солнце. Засверкала зелень изумрудом, зашелестел над головой желудями дуб, принес ветер запах свежескошенных трав. Хорошо-то как!

— Едем! — приказал архан, и Лис вдруг почувствовал, как ускользает из пальцев только-только мелькнувшее счастье. Тяжело дыша, он вскочил, поскользнулся на мокрой после дождя траве, вновь встал и бросился наперерез коню:

— Прошу!

Свистнул кнут, полоснул по спине, опрокидывая в крапиву. Встал на дыбы конь и тотчас успокоился под твердой рукой всадника. Резким жестом остановил мальчишка бегущих к нему дозорных и ледяным голосом поинтересовался:

— Если ты до сих пор не успокоился и все еще хочешь умереть, то будь таким милым, не под копытами моего коня. Я за тебя отвечать перед богами не желаю. Хочешь, прикажу дать веревку, твоя, смотрю, более к повешению непригодна.

— Архан, пощади! — выдохнул Лис.

В синих глазах мага мелькнуло удивление вперемешку с брезгливостью. Пусть! Пусть презирает! Только не уходит! Только не сейчас!

— Я тебя пощадил, призрак больше не вернется, чего еще ты хочешь? Чтобы я вспомнил, что ты убийца, и отдал тебя дозорным?

— Этот не вернется, другие… на закате…

— Скольких еще ты убил? — без былой улыбки спросил архан.

Лис опустил взгляд, поняв, что пропал. Многих убил. Слишком многих. И каждый из них больше не отпустит…

— Никто их не видит, только ты и я, — едва слышно прошептал Лис, не отрывая взгляда от травы под его ладонями. — Прошу… пощади… не могу больше. Не могу выдержать… не могу так. Понимаешь?

— Понимаю, — уже мягче сказал архан. — Не видят, потому как маг, что тебя проклял, хитрым был. Он не звал ради тебя духов из-за грани, он всего лишь позвал твою совесть. Все эти духи только в твоей голове, это голос твоей вины. Когда ты сам себя простишь, они тебя тоже…

— Я пытался… — отчаянно перебил его Лис, чувствуя, как бегут по щекам слезы. — Проклятие, думаешь, я не пытался?

— Покажи запястья! — приказал маг.

Лис подчинился. Неуклюже, чуть было не разбив нос о корягу, подошел к вороной архана и протянул руку. Маг до запястья даже не дотронулся, лишь прошептал заклинание, и магические знаки на миг ошпарили болью. На короткий, слишком короткий миг. У Лиса так никогда не получалось. Его дар был сильным, но когда он пробуждал чужие татуировки, люди губы кусали от боли. А этот…

— Ты тоже был магом, — тихо сказал архан.

— Был… — ответил Лис, поникнув.

— И убивал.

Почему так хочется добавить «тоже»? Невозможно, арханы, тем более — маги не убивают! Они лишь лишают воли и отдают марионеткам-судьям. А потом палачам. А те, презираемые и всеми ненавидимые, да, убивают… проклятый мир! Проклятые боги! Проклятая жизнь!

— Да, мой архан, — прохрипел Лис и вдруг добавил: — Пощади!

— Глупый рожанин, — смягчился вдруг маг. — Называешь меня на ты, бросаешься под копыта коня… Но я не могу прогнать тень в твоем разуме раньше, чем она появится. И, возможно, ты пожалеешь, что меня встретил, уже к вечеру. Взять его.

Архан развернул коня и, более не говоря ни слова, пустил его по лесной тропинке. Лис лишь широко улыбнулся, глядя вслед вороному. Никогда прежде Лис не был таким счастливым. И даже не пикнул, когда один из дозорных отвесил ему подзатыльник:

— Пошевеливайся, отродье тени! — сквозь зубы выругался мужчина.