Даар скривился. Взгляд его полыхнул синим огнем так ярко, что Эдлай на мгновение чуть не ослеп. Когда он наконец-то проморгался от выступивших слез, взгляд Даара стал почти нормальным, зато на лбу его ярким рисунком выступила руна телохранителя…

К чему столько чести мальчишке? Почему эта сволочь еще жива? Почему руки телохранителя выпустили худую шею, а пальцы почти ласково прошлись по залитой слезами мальчишеской щеке, успокаивая и подбадривая?

— Даар… мать твою! — закричал Эдлай. — Что ты де…

И осекся. Пальцы телохранителя скользнули ко лбу мальчика, осторожно отвели от него мокрые, каштановые пряди, открывая светящийся синим на белой, почти прозрачной коже, магический знак.

— А ну нахрен… — выругался Эдлай. — Руна…

— Соулу, — мягко уточнил телохранитель.

Эдлай глазам своим не поверил: взгляд Даара просветлел, стал почти мягким. Еще раз осторожно погладив мальчика по щеке, телохранитель прошептал:

— Потерпи еще немного, скоро ты успокоишься…

Казавшаяся живой луна на куполе игриво спряталась за тонкой тучкой. Мягким маревом полился с пальцев телохранителя синий цвет, сглаживая с лица ребенка гримасу боли и напряженности. Почти нежно. Осторожно и мягко, погружая мальчишку в густой, ярко-синий туман защитного кокона. Да что же он делает?

Оставив мальчишку на полу, Даар поднялся и подбежал к повелителю. Когда он исчез вместе с раненым Деммидом из залы, Эдлай почувствовал, как поднимается к горлу горький комок гнева. Он медленно подошел к спящему в сиянии магии мальчику. Какой он тихий и невинный теперь, до болезненности худой, с запавшими щеками, слипшимися в сосульки каштановыми волосами и до прозрачности тонкой фарфоровой кожей. Наверняка утонченный и гордый, до болезненности гордый, великолепно вышколенный матерью, идеальный кандидат для светских салонов и долгих бесед, полных едва заметных намеков.

Эдлай ненавидел таких людей. Они были холодны и опасны, как обнаженный, хорошо заточенный клинок. Никогда не знаешь, когда об него порежешься. Вот и мальчишка этот еще недавно огнем пронесся по деревням, сжег их дотла вместе с людьми, тревожил леса неугасающими пожарами, а души всех окрестных земель — столь же неугасаемым ужасом. Этот невинный мальчик с легкостью прорвал защиту начиненного магией замка, чуть было не разнес его по камушку, чуть было не похоронил под обломками самого повелителя.

И он еще живет? Рука сама потянулась за пояс, к кинжалу. Один только меткий удар… и больше змееныш никого не укусит.

— Столь невинный во сне… — улыбнулся невесть откуда появившийся Сеен. — Такой спокойный… а столько хлопот. Этот новый телохранитель будет очень сильным… если жрецы сумеют его обуздать.

— Новый кто? — не поверил своим ушам Эдлай.

— Ты не понял? Руна соулу, чистая магия, сильная, ничем не омраченная. Наш мальчик избранник, один из носителей двенадцати, потому его Даар и пощадил. Но пришел я не за этим. Пока ты спасал повелителя, твой милый воспитанник удрал. Замок сказал, что он вышел наружу. Зачем? Тебе должно быть лучше известно. Мой хариб тебя проводит.

Эдлай прикусил губу, направляясь к дверям залы. Теперь мальчик-маг не его забота, Сеена. А то, что Эдлай и думать забыл об Армане плохо, очень плохо. Еще повезло, что сопляк из окна не сиганул, иначе не помогла бы и магия Даара. Впрочем, телохранителю теперь тоже далеко не до Армана. Бестолковая сегодня ночь. Изматывающая.

Темнота. Почти живая, пульсирующая. А в ней — вспышками молний горькие, ненавистные воспоминания.