Он с размаху долбанул кулаком колонну и тихо заскулил от боли в разбитых костяшках пальцев. Почему на душе так паршиво! Никогда не было так паршиво…

— Мой архан.

Арман поднял голову и увидел опустившегося перед ним на колени Бада.

— Пойдемте со мной в лес.

— Надоел со своим лесом!

— Мой архан… вам надо прийти в себя и подумать… прежде, чем вы раните брата еще больше.

Арман сжал зубы, стараясь сдержать захлестнувшую его злость. Нельзя показывать злость перед слугами, перед слугами вообще не надо срываться. А тем более, нельзя плакать, но Арман уже не мог остановиться. Эрр… везде только Эрр… Армана будто и не было в этом мире. Почему все всегда и везде думают только о брате? Заботятся только о нем? В столице это было не так заметно, в столице у Армана была отдушина, была частная школа и друзья, а здесь он потерял все! Даже гордость!

Чувствуя, как подходят к горлу слезы обиды, Арман грубо оттолкнул Бада, вскочил на ноги и почти бегом выскочил во внутренний двор, тотчас же нырнув под тень колонны…

Эрр стоял на площадке рядом со статуей Ири, богини благополучия, и смотрел куда-то вниз. На лице его было столько ужаса, что сердце болезненно сжалось. Схватив брата за руку, не зная, что сказать, не зная, откуда этот страх на лице Эрра, Арман тихо прошептал:

— Иди сюда, звереныш, я тебе что-то покажу!

Эрр улыбнулся, прижался к Арману и, дрожа всем телом, кивнул.

Арман хотел спросить Эрра, понял ли брат, о чем они разговаривали с мачехой, понял ли смысл его горьких, выкрикнутых в гневе слов, но не решился. Просто оттолкнул мягко Эрра и посмотрел ему в глаза. Брат ответил спокойно-уверенным взглядом, и Арман, взъерошив его черные волосы, прошептал:

— Идем.

Ничего Эрр не понял. Это хорошо. Стало гораздо легче, из души ушла горечь. Эрр это всего лишь ребенок с огромным магическим даром, чувствительный и ранимый. Высший. А Арман знал, как в школе не любили высших, как их боялись, как косились на нескольких молчаливых учеников, к которым подойти, с которыми разговаривать строго запрещалось.

Высшие маги ранимы. Высшие легко поддаются эмоциям. Высшие могут запросто сравнять с землей столицу, если их сильно задеть. Высшие под постоянным наблюдением до тех пор, пока не окрепнут, пока не научатся контролировать свою силу. Сопровождение на уроки. Вечный эскорт. Внимательные взгляды учителей. Сложные заклинания, над которыми обычные ученики бились неделями, обретали в их руках силу за несколько мгновений, и другие маги, не столь одаренные высшим завидовали и высших ненавидели.

Это было непереносимо. Это утомляло. И это ждало Армана дома, в молчаливом взгляде Эрра. С братом Арману позволялось разговаривать. К брату позволялось подходить. Даже остаться с ним наедине… только такой возможностью Арман пользовался не так и часто… гораздо чаще Эрр приходил сам. Молча садился в углу и смотрел, как Арман учит уроки. Ничего не говорил, просто сидел тихо и смотрел, пока за ним не приходил учитель. Столь же молчаливый, прячущий лицо до самых глаз под ритуальной тканью. Склоняющийся низко сначала перед учеником, потом, чуть менее низко, — перед Арманом.

Эрр тогда поднимался, все так же молча, и почти доходил до дверей, когда Арман каждый раз не выдерживал:

— Иди сюда, звереныш.

Эрр резко оборачивался, будто ждал этих слов, и бежал к брату. Счастливый, оживленный. Все так же — молчаливый. И Арман, каждый раз чувствуя, как разливается по душе тепло, тормошил волосы звереныша, великолепно зная, что их няня, Ада, опять будет браниться. Опять будет говорить, что не пристало арханчоку ходить по замку до невозможности растрепанным.

Но это было неважно. Важно, что на лице Эрра появлялась счастливая улыбка.

— Спи спокойно, Эрр! — шептал Арман, в эти редкие теплые мгновения выговаривая имя брата почти с любовью.