У Катрин остановилось сердце, руки похолодели. Глядя на Джефа невидящими глазами, она выкрикнула:

– Значит, ты все же не смог подождать месяц?

От мучительной боли невозможно было вздохнуть. Всю себя отдать ему, а взамен… Что же он сделал с ней? Попросту самоутвердился? Удовлетворил свою похоть?

Лицо Джефа окаменело. Он протянул к ней руки.

Но женщина отшатнулась и, резко повернувшись, бросилась к лифту.

– Катрин…

Голос полоснул по сердцу – жесткий, требовательный. Женщина шагнула в кабину лифта. Хотелось только одного – поскорее исчезнуть отсюда. Невыносимо так унижаться в глазах торжествующе-злорадной Джун. Может быть, сама виновата, что Томпсон вернулся к Джун… Впрочем, сейчас ему нет оправданий. Так поступить после того, что было сегодня утром!..

Джеф не дал дверям лифта закрыться и заслонил ладонью кнопку, чтобы нельзя было ее нажать. Он тяжело дышал, глаза горели гневом.

– Будь я проклят, если позволю тебе еще раз навесить на меня фальшивые обвинения! Я не Гордон! Эта женщина в гостиной – моя бывшая жена. Джун всех мужчин называет «дорогой». Так принято в мире, где она живет.

Слезы растерянности и смущения хлынули из глаз Катрин.

– Но она… ты…

– Прошу тебя, вернемся и поговорим спокойно. Для начала я хочу, чтобы ты познакомилась с ней.

Душевное смятение не помешало понять: его гнев – это гнев несправедливо обиженного человека, поставленного к тому же в двусмысленное положение. Женщина молча смотрела на Джефа. Тот нетерпеливым движением вернул ее из лифта, полный решимости раз и навсегда разрешить конфликт, вызванный взаимным непониманием. Катрин подчинилась и молча последовала за ним. Только этого еще не хватало – встретиться лицом к лицу с Джун! От одной мысли об этом кружилась голова. Хозяин дома закрыл за собой входную дверь и подвел ее к гостиной. На пороге оба остановились.

Джун сидела на высоком стуле перед баром, держа в руке бокал с мартини. Ей явно доставляло удовольствие чувствовать себя хозяйкой, а еще большее – показывать это. Поза, выражение лица, ленивые движения в привычном мире вещей, даже одежда – все работало на образ, который бывшая супруга, тщательно продумав, создавала себе на радость, гостье – к огорчению. На ней была свободная футболка, скорее всего принадлежавшая Джефу; волосы всклокочены, как будто человек только что встал с постели и застигнут непрошеной пришелицей. Обернувшись, одарила пару, замершую на пороге комнаты, ослепительной улыбкой. Прямо-таки расцвела. И что же теперь? Надо ответить подобной же улыбкой? Ну уж нет! С какой стати принимать условия чужой игры?

Хозяин прошел вперед, встал между двумя женщинами.

– Катрин, познакомься, это…

– Мы уже познакомились недавно, – оборвала его Джун, поставила стакан на стойку и с очаровательной простотой соскользнула со стула. Потянулась – грациозно, как кошка; тонкая ткань футболки подчеркнула линии тела.

Джеф нахмурился.

– Ты не говорила мне, что вы встречались.

Та повела плечами, шагнула к мужчине, выбросив вперед руки, будто заготовив объятие.

– Дорогой, мой рассказ ничем бы тебя не обрадовал. Единственное, что миссис Гайс сказала справедливого о тебе, так это то, что ты не жаден к деньгам. Зато я… – завершив запланированное объятие, женщина прижалась к мужскому торсу, – прямо-таки превозносила твои многочисленные достоинства, которые, чего уж лукавить, я очень ценю. В самом деле ценю…

Она мурлыкала, как кошка, от фальшивости тона мороз шел по коже.

Джеф холодно освободился от обнимающих его рук.

– Не понимаю, что за игру ты затеяла, что-то в ней мне очень не нравится.