— Я готова.

Он молча нажал кнопку открытия двери и вышел в темный корабельный коридор. Сколько мы шли — не знаю, но достаточно долго. Я успела осмотреть все доступные взгляду, помещения и сочла их совершенно неинтересными. Корабль как корабль, ничем особенным не отличается от тех, что показывали в фантастических фильмах. Разве что различных огоньков на стенах и дверях меньше и люди в форме не снуют туда-сюда. Складывалось такое ощущение, будто мы — единственные пассажиры этой махины. Но я определенно слышала человеческие голоса, значит, экипаж все же имелся.

— Я хочу есть, — сказала, чтобы хоть как-то нарушить напряженную тишину.

— Пройдешь процедуру, поешь.

— Знаете, я вообще-то пытаюсь спасти вашу дочь. Можно и повежливее со мной разговаривать.

— Попробуй посмотреть на это с другой стороны. — Брэнд хмыкнул. — Мне гораздо проще было привезти тебя на операцию в состоянии глубокого сна. Меньше ресурсов, времени и головной боли. А ты ходишь, ведешь вполне активный образ жизни и задаешь глупые вопросы. Рассматривай это как жест доброй воли.

— Ну ты и сволочь, — констатировала я.

Ровно, без какой-либо ненависти в голосе. Еще не хватало выходить из себя. Хотя на самом деле я даже не знаю, что может вывести меня из себя.

— Держи дистанцию, девочка, я тебе в отцы гожусь.

— Не дайте звезды такого отца, — пробормотала я.

Он пропустил меня вперед, в небольшое помещение, в центре которого стояло устройство, внешне напоминающее солярий. Ну или саркофаг из фантастического фильма. По небольшой сенсорной панели сбоку бежали цифры, а на крышке стекло было прозрачным. Сверху лежала какая-то свернутая светлая ткань.

— Надевай. — Брэнд бросил этот сверток мне.

— Почему процедуру не может провести кто-то другой? У вас нет врачей?

— Кибермедсестра руководит процедурой из кабинета управления. Я здесь лишь для того, чтобы контролировать тебя.

— Меня не надо контролировать!

Ответа я не получила и отправилась за ширму. Переодеваться.

Чем-то этот наряд напоминал больничный халат, если можно было так выразиться. Скорее обычная простынка с отверстиями для головы и рук, прикрывающая лишь самое необходимое. При ходьбе сзади было все видно, так что приходилось придерживать руками. Бред какой-то.

— Пирсинг есть? — Я услышала отрывистый голос Брэнда. — Снимай.

Со вздохом я принялась вытаскивать… пирсинг. Давно собиралась снять. Подростковый бунт для кого-то оборачивается алкоголизмом, для кого-то беременностью, а для меня он обернулся проколом соска. Кхм… да, пожалуй, эту часть своей жизни я закопаю где-нибудь далеко-далеко, сделав ее никому не известной и темной.

Хватит краснеть, Джен!

Почему-то тот факт, что за ширмой стоит Брэндон Эко, меня изрядно нервировал. Я с облегчением выдохнула, когда одернула накидку и вышла. Протянула мужчине сережку, сохраняя внешнюю невозмутимость. К счастью, он не стал ничего спрашивать, просто открыл крышку этого… агрегата и кивнул: мол, залезай.

Что я и сделала, весьма неуклюже, ибо пыталась придержать накидку и улечься в приличном виде.

Изнутри камера была ничем не примечательна. Разве что стекло, через которое снаружи меня было видно, изнутри оказалось затемненным. Я нахмурилась, но спрашивать не стала. В остальном же стенки камеры были абсолютно гладкими. Ни проводов, ни панелей.

Брэнд что-то переключал на панели.

— Будет покалывать, — сообщил он, опуская крышку.

Свет в камере погас. Раздалось легкое жужжание, кушетка подо мной чуть завибрировала. В полнейшей тишине я слышала удары собственного сердца, которое почему-то билось очень сильно.