Конечно, Егору очень нравилось, что полюбившие Маугли дикие звери и мирные животные выучили его понимать язык всех обитателей Джунглей. Но почему-то его оставлял равнодушным необходимый для установления контакта клич: «Мы с тобой одной крови, ты и я!». Он не мог понять – почему. И понял, только когда стал взрослым.

Но вот с чем Егорка никак не мог смириться – это с тем, что родная мама Маугли его не узнала. Помните? Когда Маугли появился в ее хижине уже подростком, она никак не могла уверенно сказать, что – да, это ее сын. Тот, кого в полтора года унес тигр. И вот теперь он пришел к ней…

Егорка все думал и думал: могла ли бы его мама засомневаться когда-нибудь – он это или не он? И пришел к твердому выводу – нет, никогда! Такого он себе представить не мог. А эта индианка – мать Маугли – смотрит на его пятки и видит, что они сильно ороговели от ходьбы босиком. И приходит к выводу, что «эти ноги никогда не знали башмаков», а значит, это не ее сын, которому она когда-то подарила новые башмаки!..

Нет, Егорка не видел здесь никакой логики. И на мать Маугли он сердился.

Внизу в их доме находилась булочная. Однажды – Егору не было еще пяти лет – мама послала его за хлебом, дав несколько монеток. Он долго не возвращался. Пришел с хлебом, протянул на ладошке оставшуюся от покупки мелочь и сказал дрожащим от обиды голосом:

– Она думает – я не умею считать…

Оказывается, продавщица дала ему булку, а сдачу – две копейки – не дала. Он стоял у прилавка молча и ждал. Потом продавщица спросила:

– Мальчик, ты почему домой не идешь?

Он еле слышно ответил:

– Я жду сдачу…

– Никакой тебе сдачи нет, иди домой!

И он пошел, удрученный людской нечестностью…

К отцу Егорки в гости опять пришли военные, по большей части в темно-синих морских мундирах, с весьма серьезными звездами на погонах.

Мальчик в коротких штанишках, четырех-пяти лет от роду, выходит из детской комнаты с шахматной доской под мышкой. Взрослые улыбаются ему навстречу. Они готовы поговорить с сынишкой Тимура об его оловянных солдатиках, посмотреть недавно появившегося огромного плюшевого мишку… А круглоголовый мальчик тихо спрашивает:

– Вы не хотели бы сыграть в шахматы?..

Ну почему бы не развлечь такого симпатичного ребенка? Он, конечно, путается в ходах – заодно и подучим.

Один из офицеров решительно отставляет рюмку, усаживается на табуретку за маленький столик. Фигуры расставлены. Переговариваясь с товарищами за большим столом, морской офицер рассеянно, лишь изредка взглядывая на доску, переставляет фигуры.

Егорушка так же тихо говорит:

– Шах.

– Что? – встрепенулся кавторанг. – Какой еще шах?!

Егор делает еще один ход и еще тише говорит:

– Мат.

За большим столом – хохот. Игрока зовут обратно, к студню, салатам и выпивке. Но тот уже завелся:

– Как это? Давай расставляй снова!

Белые и черные снова выстроились на доске. Теперь кавторанг уже не оборачивается к большому столу, играет внимательно, вдумчиво. Но вскоре снова раздается тихий, но твердый детский голосок:

– Шах…

И затем:

– Мат.

И – гневный возглас кавторанга… Ему явно приходится делать громадное усилие, чтобы удержать в груди неподходящие выражения. Конечно, не по адресу малыша, а скорее уж по адресу своего друга Тимура: нечего таких умных пацанят разводить!..

А Тимур Гайдар, хохоча, кричит:

– Не обращай внимания! Я его научил, а он и меня обыгрывает! Не обращай внимания…

После этого далеко не всякий из отцовских гостей принимает Егоркино предложение сыграть в шахматы.