Ее взгляд скользнул по массивным деревянным балкам, пересекающим потолок. Она нежно гладила гладкие мускулистые плечи Митча, его влажную спину.

— Мы не вытерлись, — еле слышно прошептала она. — И теперь у нас сырая постель.

Она повернулась, и ее груди прижались к его груди, соски к соскам. Она почувствовала тяжелое мерное биение его сердца, словно переходившее в нее.

Комнату освещал мерцающий свет огня, пылающего в камине. От духовки шел изумительный запах. Распущенные белокурые волосы Блаэр поблескивали в неверном свете, в ее зеленых глазах затаилась улыбка. Ее щеки зарумянились — в ней снова поднималось возбуждение.

Митч пожирал глазами ее тело. Его руки, его длинные пальцы бессознательно поглаживали ее гладкую шелковистую кожу. Несколько минут царила полная тишина, их глаза были закрыты, тела касались друг друга, руки ласкали. Он улыбнулся, дотронувшись пальцами до мягкого локона на ее плече и тихо, почти неслышно сказал:

— Кажется, ужин готов.

С мурлыканьем она обвила его руками, крепко обхватив за широкую спину.

— Хорошо пахнет, а?

Он коснулся губами ее губ и вздохнул.

— О-о-о! Я неплохой повар.

Ее рот приоткрылся и жадно потянулся к нему. Потом она слегка отстранилась и поддразнила его:

— Ты уже встаешь и накрываешь на стол?

Митч улыбнулся и прищурил глаза.

— Ну как же я могу произвести на тебя впечатление, если ты все время игнорируешь, что я готовлю?

Блаэр взглянула на него, лукаво усмехнулась и провела языком по верхней губе.

— Почему бы не поужинать чуть позже? — многозначительным шепотом проговорила она. — И вообще, женщины не так трепетно относятся к еде, как мужчины. Мой милый шеф-повар, можно и по-другому завоевать мое сердце, — она снова прильнула к его губам.

Поцелуи были жадными, ненасытными. Больше не было слов и колебаний. Их обуревало неистовое желание — желание обладать; она извивалась под ним, все ближе и ближе приближаясь к пику наслаждения. Их тела подымались и опускались в самозабвенном восторге, и они не замечали, что в исступлении их горящей страсти проникает запах еще чего-то горящего.

Прижавшись друг к другу, давая выход своим глубинным бешеным чувствам, они словно слились в единое целое: единое сердце, единое тело, единую любовь. Единая любовь завладела ими, на один вечный миг связала их тела в единое целое. Единое тело все отбирает и все отдает. Единое сердце несло их к вершине, где они существовали тысячную долю секунды, а потом их снова разделило, и они падали вниз, как два отдельных существа, но крепко держа друг друга в яростном объятии, а потом они обессилели и уже лежали бездыханные, обнявшись, будто убаюкивая друг друга.

Блаэр глубоко, удовлетворенно вздохнула, все еще не отрывая глаз, чувствуя затихающую дрожь его длинного стройного тела.

Он откинулся на спину, не выпуская ее из объятий и перевернул ее на себя; теперь ее голова лежала у него на груди, а его подбородок окутывали ее мягкие волосы.

— Ты все еще по-прежнему не любишь горы? — тихо спросил он, целуя ее в лоб.

Она рассмеялась.

— Мне кажется, я уже начинаю лучше переносить высоту. Знаешь, я ужасно рада, что ты меня похитил. Мои выходные прошли гораздо интереснее, чем обычно.

— Да, похищение — это ерунда, это было совсем нетрудно. Мне кажется чудом другое. Ты так мне сопротивлялась, — он вздохнул. — Почему?

— Не тебе, Митч, а самой ситуации, обстоятельствам. Наше положение далеко не идеально, и в ближайшие дни наши чувства, я уверена, подвергнутся серьезной проверке. Это не значит, что ты мне безразличен — меня тянет к тебе с первой нашей встречи.