– Перезвони мне, если Оливас сообщит время на завтра, – попросила Райдер.

– Обязательно.

Закрыв телефон, Босх некоторое время размышлял над ситуацией. Стараясь преодолеть досаду и смущение от справедливой выволочки Райдер, он постарался сфокусироваться на текущих задачах и прикинуть, что еще на данный момент необходимо сделать. Вскоре он снова открыл телефон, позвонил Оливасу и спросил, назначены ли время и место для допроса Уэйтса.

– Завтра утром, в десять, – ответил тот. – Только не опаздывайте.

– А вы вообще собирались проинформировать меня об этом, Оливас? – вспылил Гарри. – Или я должен был догадаться телепатически?

– Я сам только что узнал. Вы позвонили мне прежде, чем я успел сообщить.

Босх не отреагировал на извинение.

– Где? – спросил он.

– Здесь, в офисе окружного прокурора. Обвиняемого доставят из тюремного изолятора особо строгого режима сюда, в комнату для допросов.

– Вы сейчас в офисе окружного прокурора?

– Мне нужно было обсудить кое-что с Риком. Что-нибудь еще?

– Да, у меня вопрос. Где ваш напарник по этому расследованию, Оливас? Что с Колбертом?

– Он на Гавайях. Будет на следующей неделе. Если дело продлится до тех пор, он тоже примет участие.

Босх спросил себя, знает ли вообще Колберт о происходящем. Что, пребывая в отпуске, он пропускает дело, которое может стать судьбоносным в плане его карьеры. Из всего, что Босх слышал об Оливасе, его бы не удивило, если этот шустряк решил обскакать своего напарника в деле, сулящем славу.

– Значит, в десять? – уточнил Босх.

– В десять.

– Есть еще что-нибудь, что мне важно знать, Оливас?

Босха занимало, почему Оливас находится у прокурора, но не хотелось прямо об этом спрашивать.

– Собственно говоря, есть одна проблема… В некотором роде деликатная. Мы как раз обсуждали это с Риком.

– Какая проблема?

– Догадайтесь, на что я сейчас смотрю.

Чтобы не вспылить, Босх глубоко выдохнул. Кажется, Оливас намеревался тянуть резину. Босх знал его менее одного дня и уже с уверенностью мог сказать: ему не нравится этот человек и никогда не понравится.

– На что же?

– На ваши записи из пятьдесят первой формы по делу Жесто.

Оливас ссылался на «Следственную хронологию», сводный перечень записываемых по часам и датам всех моментов следствия: от учета затрат времени детективами и предпринимаемых ими действий до записи повседневных телефонных звонков, принятых и переданных сообщений – в том числе вопросов от СМИ и наводок от граждан. Обычно эти записи вначале велись от руки, с применением методов стенографии и всевозможных сокращений, обновляясь и дополняясь ежедневно, порой даже ежечасно. Затем, когда страница заполнялась до конца, ее перепечатывали на специальный бланк, по так называемой пятьдесят первой форме, уже в полном виде. Это делалось на тот случай, если дело перейдет в суд: тогда адвокатам, судьям и присяжным может потребоваться ознакомиться с пошаговым ходом следствия.

– Так что там с ними? – поинтересовался Босх.

– Я смотрю на последнюю строчку на странице четырнадцать. Запись от двадцать девятого сентября 1993 года, время 18.40. Видимо, как раз перед уходом с работы. Под записью стоят инициалы: Дж. Э.

Босх почувствовал, как к горлу подкатывает желчь. Что бы там ни имел в виду Оливас, но он явно смаковал сообщение.

– Наверное, – нетерпеливо проговорил Босх, – запись была сделана моим тогдашним напарником, Джерри Эдгаром. Что в ней, Оливас?

– Тут говорится… Сейчас я зачитаю: «Роберт Саксон, дата рождения 11.