Екатерина Ивановна. Ничего не хочу.

Лиза. А у вас все есть?

Коромыслов. Все, Ментиков, положите, пожалуйста.

Ментиков (принимая шубку и отыскивая для нее место). Если бы я был художником, я написал бы Екатерину Ивановну именно такою. Я здесь положу.

Екатерина Ивановна. А портрет — послушайте! Вы его повернули, вы не хотите показывать?

Коромыслов. Нет, не стоит смотреть. Не удался.

Екатерина Ивановна. Ну, пожалуйста!

Коромыслов. Нет, дорогая, нет. Вы откуда это ко мне пожаловали?

Ментиков, как человек знающий, уже добыл где-то в углу папку и рассматривает этюды, прицениваясь глазом. Коромыслов искоса следит за ним.

Ментиков. Мы исполняли поручение Георгия Дмитриевича.

Издали глухо доносится звонок телефона.

Екатерина Ивановна. Да, отвозили какую-то бумагу в Думу. Георгий теперь так много работает, что я начинаю бояться за его здоровье, хотя бы вы его убедили…

Входит горничная.

Горничная. Павел Алексеевич, вас просят к телефону.

Коpомыслов. Иду. Простите, я одну минуту. (Быстро выходит, бросив подозрительный взгляд на Ментикова).

Екатерина Ивановна. Ты давно здесь, Лиза? Лиза, тебе письмо от Алеши.

Лиза. Где же оно?

Екатерина Ивановна. Дома, конечно! А ты уж в нетерпении — ах, эти влюбленные!

Лиза. Мы не влюбленные.

Екатерина Ивановна. Да? Вы что смотрите, Аркадий Просперович? — какая прелесть!

Заглядывает мельком через плечо и отходит. Возвращается Коромыслов.

Что-нибудь интересное?

Коромыслов. Так, знакомый один.

Екатерина Ивановна. А не знакомая? — нет, нет, я шучу. Послушайте: что я хотела сказать? Да: отчего вы не приезжаете к нам? Георгий каждый день о вас спрашивает.

Коромыслов. Работаю, дорогая, работаю.

Екатерина Ивановна. И пьете?

Коромыслов. Пью я по ночам. Эй, Ментиков, Аркадий Просперович, вы смотрите, как-нибудь нечаянно моего рисунка не захватите!

Ментиков (смеется). Какая клевета на невинного человека! Но что правда, то правда: вот этот рисуночек я у вас непременно попрошу.

Коромыслов. Какой еще? Нет уж, голубчик, оставьте. Вы знаете, у этого господина подобралась уже целая коллекция моих вещей.

Ментиков. Да ведь маленький! Ну, чего вам стоит.

Коромыслов. А того стоит, что денег.

Ментиков. Другой напишете!

Коромыслов. Ну, давайте, давайте, разорвете! Да и папку я закрою, а то соблазн, я вижу… (Закрывает и прячет папку.)

Ментиков. Эх!

Екатерина Ивановна. Пожалуйста, без ваших вздохов, Аркадий Просперович: раз не дают, значит, нельзя. Послушайте: какая красота — солнце уже заходит. Посмотри, Лиза!

Лиза. Я отсюда вижу.

Екатерина Ивановна. Как у нас теперь, должно быть, в деревне! Ведь я тоже деревенская, Павел Алексеевич, вы не думайте: мы все сестры деревенские. Послушайте, Павел Алексеевич: а что если разбежаться и головой в это стекло, то куда упадешь?

Коромыслов. На улицу.

Екатерина Ивановна. Бездыханным трупом? Смотрите! (Поднимает руки и вытягивается, как для полета — но есть в этой позе ее преувеличение и искусственность.)

Лиза. Катечка, не надо. Неприятно смотреть!

Ментиков. Нет, постойте так, Екатерина Ивановна, я когда-нибудь так сниму вас. Вы знаете новость, Павел Алексеевич: я ведь сделался-таки фотографом! Чудесный аппаратик, стереоскопический, и особенно хорошо выходит!..

Екатерина Ивановна. Мне дурно! (Опускается на диван.)

Коромыслов (грубо). Воды у меня, кажется, нет. Вина хотите?

Екатерина Ивановна. Нет, прошло. Лизочка…

Лиза. До свидания, Павел Алексеевич.

Коромыслов. Куда же вы, Лизок? Посидите, голубчик: мне так жалко, что сегодня я заставил вас напрасно страдать.