Было несколько опрометчиво ставить все еще юного Боброка на такое ответственное дело. Но я подтягивал условно своих людей, создавал команду, ковал кадры будущих командиров на отдаленных русско-братских форт-постах. Ну а второй командир — это великокняжеский гридень, по отзывам, так опытнейший командир, который за что-то несколько попал в опалу к великому князю, драка какая-то была… Не важно, появились мысли его к себе переманить.

Там же и сотня крылатых гридней, которая уже произвела фурор на все войско. Все таращились на проезжающего рыцаря с перьями на седле, как могли бы мальчишки рассматривать Феррари где-нибудь в небогатой деревне будущего. Красивые, статные, отличные, явно очень дорогие, доспехи и пика под пять метров длинной — все это восхищало древнерусских воинов, смотрящих не без зависти на таких воинов, порой даже больше внимания уделяя их коням. Самые лучшие лошади пошли во служение к крылатым гридням. К слову, мой доспех похож именно на тот панцирь, что имелся у сотни «крылатых». Хотел я заполучить две сотни к началу боевых действий, но наши «хотелки» не всегда получаются. И так… Все слава Богу.

Тьма… какое же емкое и четкое определение дали наши предки большому количеству войск противника. На нас надвигалась именно что тьма. В полуверсте от улепетывающих на всех порах союзных половцев мчались враги, большей частью их же соплеменники. Не было еще понятно, кто именно, это лишь логическое предположение, что черные точки, вдруг, заполонившие пространство — это половцы. Вполне возможно, что среди них были и русичи.

— Нарвутся на наши же ловушки! — пришло ко мне понимание, что еще две версты до нас и после союзники станут страдать от расставленных препятствий: ям, чеснока, вкопанных кольев.

— Ефрем! Бери двух конных и выступай навстречу союзникам. Уведи их в оставленный проход, чтобы не поубивались раньше времени, — приказал я.

На самом деле мне не было особо жаль половцев Аепы, как и его самого. Но противники, если союзники начнут, вдруг, падать, увидят, что впереди ловушки, начнут их обходить без особого урона для себя. Хотя, с практической точки зрения, так терять союзников не особо хотелось. Будь они хоть воинами Апокалипсиса, но направленными против наших врагов, они временно свои.

— Поднимите стяг «быть готовым и бить всеми способами врага», — приказал я, и на быстро сделанном флагштоке стал развиваться красный стяг с белой полосой поперек.

Это было важно, напомнить всем воинам, что в самый первый штурм неприятеля можно бить всеми средствами, не экономить, не заманивать, не показывать свою слабость, чтобы побуждать к новым действиям, а бить со всей пролетарско-дружинной ненавистью.

Я был почти уверен, что когда противник обломит свои первые зубы о наши построения, он отойдет, сменит тактику. Максимум, что могло бы еще случиться, так это повтор штурма, но лишь один раз, и то при условии, что у противника глупые командиры, на что надеяться — последнее дело.

Так что отпор должен стать столь ошеломляющим, чтобы два ударных кулака, а также перегруппировавшиеся воины Аепы, смогли опрокинуть вспять противника. Если не сделать этого, то не то, что наше наступление застопориться, мы окажемся в западне, где нельзя двигаться дальше, а стоять в вагенбургахбольше нельзя. Три дня — и у нас наступит голод. Да, коней можно пустить под нож и я надеюсь, что, победив врага, у нас появится вдоволь еды, благо целый воз соли я с собой взял, можно хоть быстро солить мясо. Вот только, если резать не чужих, а своих коней, то это как высадиться на остров и потопить все корабли.

Я наблюдал, как Ефрем отводил в сторону союзников, которые ранее были предупреждены о том, что могут быть ловушки на поле боя, но все равно перли на них. Все пока правильно. Мы готовы к бою, значит уже наполовину победили, а для противника такая готовность будет сюрпризом, следовательно они наполовину проиграли.