|
Другие - да. - Кто именно? - Те люди, от которых зависит принятие решений. - Вы говорите со мной как с представителем конкурирующей фирмы. Пол. Вряд ли я могу быть вам полезен, если вы не знаете имен. Кто конкретно сомневается в том, что мы обязаны придушить нацистских гаденышей? - Человек, к которому я в общем-то хорошо отношусь, - Роберт Макайр. - Хм... Это для меня несколько неожиданно... Не скажу, что я его очень хорошо знаю, но по тем эпизодам, что у меня на памяти, могу судить о нем как о человеке, склонном к волевым решениям. - Дело в том, что сеть разбросана не только в Германии, но и в Швеции, Испании, Португалии, Парагвае, Аргентине, Бразилии, Швейцарии, Ватикане... Более того, сейчас я собираю улики против с и н д и к а т а... У меня есть основания полагать, что наци нашли подходы и к этим людям... - А вот это крайне тревожно. Крайне, Пол. Есть имена? - Да. Некий Пепе. Судя по всему, одна из его фамилий - Гуарази, на контакт с лиссабонским б р а т с т в о м прилетал из Нью-Йорка, акцент - бруклинский. - Так говорит агентура? - Так говорю я. Даллес улыбнулся; его жесткое лицо собралось морщинками, подобрело ("У него самые счастливые внуки, - подумал Роумэн, - какая радость иметь такого мягкого, но в то же время мужественного деда, человек из легенды; и с Вольфом он говорил не как с генералом Гиммлера, а как с немецким солдатом, это не есть нарушение правил, это по-мужски, Штирлиц неправ, потому что ему-то как раз доносила агентура"). - Вы думаете, меня это радует? - лицо Даллеса было по-прежнему мягким, морщинистым, усталым. - Меня это, наоборот, печалит. Я вам прочитаю Ян Ваньли, великого китайского поэта, вслушайтесь в его строки. Пол: "Пороги, слепя белоснежною пеной, как гром, оглушают разгневанным ревом. Потоки воды - изумрудные стены, а волны подобны горам бирюзовым. Подъем по дорогам - над бездной победа, путь вниз по реке - за победу награда. Багорщикам трудно, им отдых неведом, и сердце подъемам и спускам не радо... Нелегок, опасен подъем по порогам! Оставь самомнение, пускаясь в дорогу..." Читая поэта, Даллес вдруг пожалел, что открылся: китайская литература - его слабость, это известно только самым близким в его кругу: "Никто больше не имел права знать; ни перед кем нельзя открываться; в разведке порой запрещено верить даже брату - увы, закон профессии. Я становлюсь сентиментальным, первый признак прогрессирующего склероза; я засветил себя, и, если дело пойдет не так, как надо, я многим рискую: Роумэн получил в руку шальной козырь". - Я не очень-то страдаю самомнением, - ответил Роумэн. - Скорее наоборот. - Просто, получив данные агентуры, - заметил Даллес, - то есть множество разных мнений, вам было бы легче прийти к более или менее определенному выводу, Пол. |
