Что ж, во многом благодаря этим молодым щеголям, а также Люсиану Уиклиффу, герцогу Холфорду и, конечно, заботам Рейвен дела его клуба идут все лучше и лучше. Уж куда лучше, если его посетил и чуть ли не взял под свой патронаж сам принц регент, который даже изволил сыграть в кости и выиграть небольшую сумму, чем остался очень доволен. После высочайшего посещения отбоя от клиентов просто не стало.

Так что с делами как будто бы все в порядке. Но с его брачным союзом все как раз наоборот.

Келл снова устремил взгляд на сцену, однако соблазнительные танцовщицы не привлекали его – ни тем, что делали на помосте, ни тем, что обещали потом.

Лишь одна женщина занимала сейчас его мысли, только ее лицо, ее вожделенное тело видел он перед собой, куда бы ни смотрел – на сцену, в бокал с бренди, на лица новых знакомых…

С той самой придуманной им ночи на палубе пиратского судна она не разрешала притрагиваться к ней, всячески избегала. Нет, она ни в чем не винила его, не пыталась задеть его самолюбие – просто старалась держаться на расстоянии, видимо, сожалея о тех ночах близости, которые были. Страшилась их продолжения…

И он хорошо понимал, что страшится того же.

Черт возьми, это было ужасной ошибкой с самого начала – он вверг ее и себя в близкие отношения. А ведь он всего навсего питал надежду, что таким образом сумеет насытить свое желание и навсегда освободиться от него. А ее изгнать вон из сердца.

Но ничего не получилось: взяли верх мужское самолюбие, дурацкая ревность к придуманному ею возлюбленному.

В общем, он обманул самого себя – вот что получилось.

И теперь его страсть… вожделение… исступление не иссякает даже после ночи или нескольких ночей, проведенных с ней. И из них троих – она, он и по прежнему занимающий прочное место в ее фантазиях любовник – только он, Келл, потерял самого себя и потерпел поражение. Остальные остались какими были. При своих…

Он произнес еще одно проклятие и допил бренди.

К нему шел Джереми, и, глядя на него, Келл испытал укол зависти: позавидовал его умению легко скользить по жизни, с легкостью сходиться с людьми, поддерживать с ними отношения. В том числе с Рейвен, которая доверяет этому счастливчику и имеет возможность обременять его своими просьбами. Которые тот, надо признать, с охотой выполняет. И этот ледяной столб, Холфорд, тоже почти тает от общения с ней.

Джереми подошел и уселся рядом.

– Готов извиниться за это зрелище, – сказал он, кивая в сторону сцены, – хотя и не я повинен в нем. Сегодня оно ужасно скучное и однообразное. Вижу, вы очарованы им не больше, чем я.

– Я предпочитаю эти игры в более интимной обстановке, – заметил Келл. – Преимущественно один на один.

– Тогда, быть может, покинем этот притон? – предложил Джереми. – Ей богу, в вашем клубе куда интереснее.

– Согласен, милорд.

По дороге, сидя в карете Вулвертона, Келл высказал ему свою искреннюю благодарность за участие и помощь, в ответ на что Джереми небрежно махнул рукой:

– Забудьте. Я сделал бы это ради Рейвен, даже если бы невзлюбил вас. Она была несчастлива с самого детства, а мне хочется видеть ее счастливой и благополучной. Сообщаю вам к сведению, что Рейвен для меня вроде любимой младшей сестры.

– Вы сняли огромную тяжесть с моего сердца вашим заявлением, – с легкой насмешкой произнес Келл, испытывая на самом деле немалое облегчение от того, что услышал.

Начало следующей фразы Джереми немало удивило Келла и заставило прислушаться с вниманием.

– Честно говоря, – сказал тот, – я рад возможности поговорить с вами откровенно и без свидетелей. – Келл молчал, и Джереми продолжил: – Скажу прямо, в отличие от многих – если не всех, кого знаю, – для меня не было шоком то, что вы и Рейвен решили пожениться.