— Все, да не все, — ответил я, интригуя.

И уехал в это самое Зюзюкино, где признаков коммунизма не наблюдалось, скорее здесь просматривались общинные отношения. Если судить по запущенности центральной части сего населенного, простите, пункта. По сравнению с ним моя Ливадия — парижское предместье.

Хотя и здесь, на зюзюкинском краю света, незыблемо стоял Дворец культуры имени В.И.Чапаева, во всяком случае ржавая рекламная доска с именем легендарного командарма, героя народного устно-разговорного жанра, утверждала, что именно на этих пропыленных дорогах скатывались в сточную канаву истории головушки соотечественников, срезанных легированными саблями да шашками. Было и сельпо. С почтой. Слева, как входишь, продажа хлебных кирпичей, атлантической селедочки в неподъемных бочках, прелой мануфактуры и сельхозинтвентаря, а справа, как входишь, махонькая каморка, пропахшая сплетнями и сургучом.

Отдав письма и телеграммы деревенской диве в три обхвата, я переступил порожек сельпо. Известно, что я ничего не делаю случайного. Появление мое в этом культурно-торговом центре преследовало определенную цель. Мне нужно было наглядное пособие. Для будущих теоретических занятий с группой. И под стеклом витрины я обнаружил то, что искал. Уцененный набор оловянных солдатиков. Несколько резиновых пупсов, страдающих базедовой болезнью. И пластмассовые автомобильчики.

— Вы аккуратнее с этими игрушечками, — предупредила пожилая продавщица. — А то малыши подавиться могут. Несмышленыши же.

— Мои малыши смышленыши, — на это отвечал я.

— И много их?

— Шесть, — признался я.

— О, счастливый папа, — улыбнулись мне. — И все мальчики?

— Да.

— Ну надо девочку, — предложила словоохотливая продавщица, являясь, очевидно, по совместительству агентом ЦРУ.

— Девочка будет, — вздохнул я. — Быть может.

— Купите куколку, — и показала на метровую белокурую кралю. С неисправимым косоглазием ультрамариновых глазищ, придающих всему пластмассовому личику хмельное выражение.

Бедные наши дети! Могут сразу потерять веру в прекрасное. Нет, лучше я напишу моей младшей сестре Анне буржуазную Америку, где поливиниловых красоток лепят со знаком качества.

Я сел в машину, как на примус. Деревенька вымерла, точно по ней проалюрил отряд с Василь Иванычем на лихом коне.

На речном обрыве жалась полуразрушенная церквушка — жертва прямого атеистического попадания. Удобное, повторюсь, местечко для работы снайпера. По обитателям санатория «Аврора».

Я отметил это обстоятельство, поскольку, как проговорился комендант, иногда на выходные в хозяйство залетают птички очень высокого полета. А мало ли что в нашей жизни может приключиться. Вдруг откроют охоту на дичь. На уток там. Или гусей. А что может быть вкуснее жареного гуся с яблоками? Под холодную водочку.

Естественно, кишки тут же затрубили сбор к приему пищи. Пришлось нажать на акселератор и автолошадка помчалась в стойло — аллюром.

Я опоздал к самому интересному. Как-то не прочувствовал ситуацию. Наверное, моя интуиция перегрелась на солнышке? Да, и кто мог подумать, что шекспировские страсти, как тень отца Гамлета, бродят в соснах и елях ведомственного учреждения.

Как выяснилось, два влюбленных юнца, слава Богу не «мои», принялись выяснять отношения в кафе. Из-за Форы.

Некто Сычев от чувств-с ущипнул кокетливую прелестницу в кокошнике за её качественную форопопку. Девушка привычно отмахнулась от охальника поварешкой и, казалось, что конфликт исчерпан. Не тут-то было. Честь честной девицы решил защитить некто Подгородинский, этакий качок-переросток.