– По-моему, тоже, – согласился Грубозабойщиков. – Но это первая щелка во льду. А чем дальше к северу, тем меньше вероятность всплыть. Надо пробовать… Скорость?

– Один узел, – доложил Ревунков.

– Малый назад, – произнес командир тихо и спокойно, как на прогулке, но тотчас один из сидящих в откидных креслах офицеров наклонился к переговорному устройству и передал в машинное:

– Лево на борт.

Грубозабойщиков пригнулся к автопрокладчику, внимательно следя за тем, как световая точка и не отрывающийся от нее карандаш двигаются назад, примерно к центру прямоугольника, образованного четырьмя красными крестиками.

– Стоп машина! – проговорил он. – Руль прямо… – и после некоторой паузы скомандовал: – Вперед помалу. Так… Стоп!

– Скорость ноль, – доложил Ревунков.

– Двадцать метров, – приказал Грубозабойщиков офицеру поста погружения. – Только потихоньку.

До центрального докатился продолжительный глухой шум. Это откачивалась вода из цистерн, чтобы удерживать лодку на ровном киле.

Помпа остановилась. Снова зашумела вода, теперь уже возвращаясь в цистерны: офицер по погружению замедлил скорость подъема. Наконец и этот звук затих.

– Стоп заполнение цистерн, – доложил офицер, наблюдающий за всплытием. – Точно двадцать метров.

– Поднять перископ, – скомандовал Грубозабойщиков.

Стоящий рядом с ним офицер взялся за рычаг над головой, послышалось шипение, под высоким давлением гидравлика выдвигала правый перископ. Преодолевая сопротивление забортной воды, тускло отсвечивающий металлический цилиндр наконец освободился полностью. Грубозабойщиков откинул зажимы и прильнул к окулярам.

– Что он там собирается разглядеть на такой глубине, да еще ночью? – спросил Дроздов у Тяжкороба.

– Совершенно темно никогда не бывает. Свет от луны и звезд все же пробивается сквозь лед, если, конечно, тот достаточно тонок.

– И какой толщины лед?

– Вопрос хороший, – отозвался Тяжкороб, – но ответ плохой. Где-то от десяти сантиметров до метра. Если десять – пройдем, как нож сквозь масло. Если метр – набьем себе шишек, – он кивнул в сторону Грубозабойщикова. – Похоже, дело швах. Видите, как он крутит верньеры? Значит, ничего не может разглядеть.

– Темно, как у негра… в подмышке, – проговорил, выпрямляясь, Грубозабойщиков. – Включить огни на корпусе и рубке. – Он снова прильнул к окулярам и через несколько секунд произнес: – Ни хрена… Попробуем видеокамеру.

На экране появилось что-то серое, размытое, неопределенное.

– При такой температуре и солености вода становится совершенно непрозрачной.

– Выключить огни, – приказал Грубозабойщиков. Экран совсем потемнел. – Включить…

Та же серая муть на экране.

– Ну что, Владимир? – Вздохнув, Грубозабойщиков повернулся к Тяжкоробу.

– Если бы мне платили за богатое воображение, – с пафосом произнес старпом, – я бы представил себе, что вижу верхнюю часть рубки вон там, в левом уголке… Хоть в жмурки играй.

– Скорее – в русскую рулетку, – возразил Грубозабойщиков с невозмутимым лицом человека, покуривающего сигару воскресным днем в кресле-качалке. – Позицию сохраняем?

– Не знаю, – Ревунков оторвал глаза от экрана. – Трудно сказать что-то наверняка.