Он стоял в вестибюле Корпорации, предъявляя свои права. Видимо, он отпросился с работы. Но Долорес ушла от него. Что я был ему должен, чего он заслуживал? Она ни разу не заговорила о том, чтобы вернуться к нему, и это она пришла ко мне в постель. Я убрал записку в стол и решил ничего не предпринимать. Хочется думать, что это было разумное решение.

Президент сидел у себя за столом, рядом с ним стоял серебряный чайник, от которого шел пар.

– Ну, так говорите, черт подери, – сказал он мне, когда я вошел. – Просто говорите, что должны сказать.

От двери до его стола было не меньше двадцати шагов. Я взял себе стул.

– Я уже пытался пару раз, но вы уклонялись, – сказал я.

– Почему, как вы думаете?

– Хотите, чтобы я сказал честно?

– Да, – ответил он, не моргая своими голубыми глазами.

– Хорошо. – Это обещало быть неприятным. – Я считаю, что вы отклоняли мои попытки откровенно поговорить с вами, потому что не хотите примириться с реальностью. Возможно, вы боитесь смерти. Это не страшно – вы следуете давней традиции. Вам кажется, что смерть Корпорации – такой, какой вы ее знаете, какой вы ее создали, – метафорически предрекает вашу собственную.

Ну вот, я наконец решился высказать ему все. Передо мной был бледный труп Президента: сморщенный мешок из кожи, костей и волос, с провалившимися закрытыми глазами. Пустой рот зиял смертельным оскалом. Покрасневшие глаза Президента яростно заслезились.

– Убирайтесь, – приказал он.

Я не сдвинулся со стула – даже не пошевелился.

– Почему бы вам не выслушать то, что я собираюсь сказать?

Он размешал чай, ничего не ответив, поэтому я продолжал говорить, сотрясая воздух:

– Послушайте, вы первым должны были бы видеть, что Корпорация постоянно меняется. Нам остается только пытаться управлять этими изменениями. Все сводится к четырем‑пяти крупным компаниям, большим мировым компаниям, и нескольким десяткам очень агрессивных и умных компаний поменьше. Если мы не будем расти, мы начнем уменьшаться.

– Отлично. Вы только что осветили мне положение дел в 1978 году.

– Только теоретически. А сейчас речь идет о технологиях.

– Это я слышал. Мне все об этом говорят. Все в этой чертовой компании поют гимн технологиям, но идея совместимости продуктов не работает.

– Пока не работает. – Я ощущал его сопротивление. – Если все сделать правильно, то Корпорация и «Ф.‑С.» смогут получить огромные рынки по всей планете. Огромные. Подумайте об этом. Мы могли бы придавить «Дисней» и «Парамаунт». Они очень быстро развиваются, и на некоторых из этих рынков нам придется агрессивно против них выступать. Кроме того, укрепляются региональные телефонные компании, которые теперь могут передавать телевизионные сигналы по своим телефонным кабелям. Осуществив слияние с «Ф.‑С.», мы себя обезопасим. «Бертелсманн», «Сони» – никто из них не сможет объединить столько узлов механизма. С нами конкурируют «Филипс», «Тошиба» и «Эм‑си‑эй». Но мы сможем их переиграть. Это же очевидно!..

– Что очевидно, – сказал Президент, отхлебнув чаю, – так это то, что вы и остальные мудрецы с вашего этажа страдаете очередным жалким увлечением. Сплошная болтология, как бы ее ни назвал автор заголовков. Я за свои годы повидал немало теорий, Джек. Мы все должны были ездить на реактивных автомобилях к 1980 году. Честно. Мне семьдесят один год. Жизнь... у жизни есть свои ограничения. Существуют человеческие истины, которые важнее всего технического прогресса. Вы слишком молоды, чтобы это понимать. Нельзя свести вместе две вещи, которые никогда не предназначались друг для друга.