– Водитель! – заорал Моррисон, хлопнув здоровой рукой по сиденью. – Останови машину!

Машина резко подъехала к тротуару.

– Эд! – яростно выплюнул Моррисон через спинку переднего сиденья. – Если бы у тебя был зад, как у Саманты, ты делал бы то же самое, и мы все это знаем, – при условии, что я это одобрил бы. Так что нечего пыжиться. – А ты, – тут он повернулся ко мне, – тебе надо нашептывать на ушко Президенту, что нам необходима эта сделка, а не разъезжать в такси, споря с Эдом. – Он обвел взглядом нас обоих. – А теперь оба выкатывайтесь из этого долбаного такси и оставьте меня в покое!

И мы послушались – немедленно, не сказав ни слова. Моррисон выбросил из окна мой зонтик, и такси умчалось. Мы с Билзом посмотрели друг на друга. Я бросил в рот пару таблеток.

– Слишком большое напряжение, Джек? – ухмыльнулся Билз.

Если ваши враги считают, что могут безнаказанно вас оскорблять, значит, они начали действовать против вас.

– Да, Эд, – ответил я ему. – Я напрягаюсь. Меня напрягают люди. Но по крайней мере я знаю, где у меня напряжение, – в желудке. Не в голове, не в грудной клетке, не в пояснице, и, к счастью – ты ведь согласишься, Эд? – не в заднице.

Он начал было что‑то говорить, но передумал – и резко свернул к зданию Корпорации. Я поднял зонтик и с чувством добродетельного удовлетворения стал смотреть ему вслед. Но сейчас я понимаю, что просто совершил ошибку, не распознав врагов. Не из‑за Билза у меня начались неприятности.

Позже в тот же день, когда я писал записку для аналитического отдела, запросившего сведения о том, во что может обойтись постройка пятидесяти кинотеатров на Кубе, Хелен сказала мне, что звонит некая миссис Розенблют и настаивает на разговоре со мной.

– Я не знаю никакой миссис Розенблют.

– Она говорит... Ох, я не понимаю, что именно она говорит.

– Соедини меня с ней.

– Я говорю с мистером Джоном Уитменом? – прозвучал немолодой голос, когда Хелен переключила звонок.

– Да.

– И это – ваше место службы, мистер Уитмен? Вы здесь работаете?

– Да. Могу я узнать, почему вас это интересует?

– Вы можете мне сказать адрес, по которому находится ваше место работы? – продолжала она недоверчиво.

Я дал его ей.

– Да, это верно. А теперь, мистер Джон Уитмен, могу я спросить, сколько вам лет?

– Мне тридцать пять, – ответил я.

– Могу я узнать, женаты ли вы? Есть ли у вас дети, мистер Уитмен?

– Это очень личные вопросы.

– Ну, – протянула она, гнусавя, как стареющая еврейская матрона, прекрасно знающая свое место в мироздании, – у меня есть причина их задавать.

– Моя жена погибла примерно четыре года назад, – ответил я, слыша свой голос словно издалека. Всякий раз, когда я говорил это, я видел серое лицо Лиз в морге и вспоминал откровенную наготу ее тела, лежащего в стальном ящике для трупов. – У нас не было детей, – добавил я. Телефон несколько секунд молчал. – Миссис Розенблют, я не понимаю, зачем вы мне позвонили. Чем я могу быть вам полезен?

– У меня здесь молодая женщина с дочерью...

– Долорес и Мария?

– Да, их зовут именно так.

– У них все в порядке? – встревоженно спросил я.

– Пока – да.

– Где они?

– А зачем вам это знать? – спросила она настороженно.

Я быстро рассказал ей, как впервые увидел Долорес и Марию в подземке, потом упомянул о своей попытке найти Долорес работу и временное жилье.