– Стойте! – кричала она.

И Келли ей вторил:

– Помогите!

Но ничто не могло остановить уносящий их ураган, как ничто не могло остановить фиатас.

Теперь они нагнали предводителя – эльфийского военачальника. Он был без доспехов, как и прочие лучники, стрелы его разили светом. Белый конь его несся по собственной воле, без поводьев, как и фиатас. Казалось, он был молод, как и все Ши, молод и прекрасен – ибо никто из них не знал возраста. Они лучились холодным светом, и были ужасны.

– О, поверни, – взмолился Келли. – Хотя бы оставь кого‑нибудь помочь им!

– Это не наш народ, – ответил эльф, – не наша война.

– Тогда отпусти нас! – вскричала Мев.

– Не я вас влеку за собой, а то, что на вас надето, – ответил эльф.

Мев прикоснулась к дару в ладанке. «Дар нахождения», – вспомнила она.

«Они бессердечны, – донесся до нее шепот. – Они повесили их на деревья, чтобы забыть эту землю, забыть все, что они сделали здесь».

– Это дракон говорит, – промолвил военачальник, глядя вперед. – Не слушай его, заткни свои уши.

«И этого зовут Ниеракт. Он не любит людей. Он отнимет у вас то, что вы носите – он отнял бы, если бы мог. Берегитесь его».

– Заткнись, старый червяк! – выкрикнул Ниеракт.

«Кто вы им? И кто был им ваш отец? Они убили его и бросили вашу мать умирать…»

Внезапно их окружили деревья и мгла – кони петляли меж ветвей.

– Не отставайте от нас! – закричал Ниеракт. – Не отставайте, юные Ши! Не слушайте этот голос!

«Король без королевства и королева, рожденная от воров и убийц, о, слушайте меня, юные души: смотрите, к чему ведет благородство – вот, что оно сделало с вашим отцом».

«Замолчи, замолчи», – повторяла Мев, сжимая эльфийский дар в руке и думая лишь о Келли – только вместе могли они заслониться от дракона.

Она успокоилась и внутри все затихло – может, ей удалось это сделать самой, а может, ей помогло холодное сердце Кили. Рядом бежал пука, чувствуя себя в этой тени как дома. Она увидела лицо брата, но оно было окрашено скорбью, что делало его очень похожим на Ши. Темные твари возникали перед ними, и летели эльфийские стрелы, разящие страшным светом.

«Нам не годится здесь быть», – с отчаянием подумала она и тут же взяла себя в руки, вспомнив Лиэслиа и доброту его глаз. Она почувствовала, как окрепла ее рука, как молодое деревце – пусть листьев на нем осталось мало, но оно было живо, даря ей тепло и жизнь.

«Найди их, – послышался голос в ее сердце, журчащий, как вода. – О держись, держись, держись, сокровище, на моей спине, темные воды, темные пути – фиатас не боятся их».

Она боялась, боялась всем земным страхом за оставшихся любимых, за последний свет и последнюю красоту, за тот крохотный отряд, что остался стоять во тьме где‑то позади них. «Домой, – думала она, вспоминая их лица. – Домой, домой, домой».

И брат ее был рядом с ней. Он лучился светом, как и она, и эльфийские дары испускали сияние.

В руке его был меч дроу – тусклое отравленное серебро. Его соратники окружили рощу тьмой, холодной от ненависти.

– Я не стану сражаться с вами, – промолвил Далъет, – ни с тем, ни с другим. Это уже ничего не принесет, разве что новые раны. Сдавайтесь, брат и сестра.

Лиэслиа напряженно наблюдал за каждым его движением; а за их спинами кружили две лошади, погрохатывая громом, очерчивая круг вокруг того, что осталось от Элда, и защищая Арафель.