Кеман присел на задние лапы, думая, что сказать теперь. Ну что ж, лучше выложить все сразу…

– Завтра мы улетаем.

Дора вскинула голову, глаза ее расширились.

– Это из‑за того, что сказала твоя сестра? Про эльфов и про твоих друзей‑волшебников?

– Врать ей было незачем, а правда ей была очень даже выгодна. Так что следует предположить, что она сказала правду, – ответил Кеман. – Нам надо вернуться. Шане следует разобраться с волшебниками, на случай, если эльфы все же нападут. А Лоррин и Рена думают, что смогут посеять раздор в рядах эльфов. Но времени у нас мало.

– Значит, ты улетаешь… – Вид у Доры был такой, словно она раскусила что‑то горькое. – Я обещала помочь тебе бежать, но ты, похоже, больше не нуждаешься в моей помощи…

Неужели ее тревожит только это?

– Нуждаюсь. И больше чем когда бы то ни было, – сказал Кеман. – Если ты согласишься нам помочь и позволишь Шане лететь на тебе, мы сможем добраться куда быстрее. А без тебя нам с Каламадеа придется возвращаться несколько раз.

Дора посмотрела в глаза Кеману.

– Ты хочешь, чтобы я.., ты просишь меня выдать себя?

Кеман кивнул.

– Дора, тебе все равно придется это сделать рано или поздно. Иначе ты можешь прямо сразу возвращаться домой. А какой смысл? Я все равно расскажу про вас в своем Логове. И наши драконы отправятся вас разыскивать. И ты ведь тоже расскажешь своим про то, что здесь, на севере, есть другие Логова! Рано или поздно нашим Родам все равно придется встретиться. Так что покажешься ты моим друзьям или нет, это уже ничего не изменит.

Но Дора выглядела смущенной.

– Наши законы запрещают нам показываться двуногим в своем истинном обличье!

Кеман фыркнул.

– Мои двуногие все равно уже знают, кто мы такие.

А что касается Железного Народа, тут за нас обо всем позаботилась Мире. Как говорят мои двуногие друзья, что толку запирать конюшню, когда лошадь сбежала? Так что твое появление ничего не изменит.

Дора вздохнула.

– Я говорила, что хочу помочь тебе…

– Но не моим друзьям?

Она кивнула.

– Ничего не могу поделать, – призналась она. – Очень трудно думать о них как о разумных существах.

– Ну надо же когда‑то начать! – мягко возразил Кеман. – А то будешь как эльфы, которые не считают разумными существами никого, кроме себя. Или как Мире, которая ко всему, что не есть дракон, относится как к своей законной добыче.

– Нет, я не хочу быть такой, как они! – запротестовала Дора, дернула шкурой и отвернулась. – Особенно такой, как твоя сестра…

– Тогда помоги нам, Дора, – сказал Кеман. Голос его внезапно сделался усталым. Нет, не умеет он убеждать.

Куда ему до Шаны… Или до Лоррина. – Не мне, а нам, нам всем.

Драконица по‑прежнему смотрела в сторону.

– Мне надо это обдумать, – медленно произнесла она. – Пока больше ничего сказать не могу.

– Ладно, – вздохнул Кеман. Больше тут говорить не о чем. Не может же он принудить ее силой! Он мог бы сказать ей, что она ему очень, очень нравится – но это тоже было бы своего рода принуждением, и прибегать к нему Кеману не хотелось.

Так что молодой дракон только потянулся, разминая ноющие мышцы, и собрался снова взлететь, чтобы вернуться в шатер и наконец‑то улечься спать.

– Спасибо за все, что ты уже сделала, Дора, – сказал он, расправляя крылья. – Я действительно очень это ценю. И помни: мы улетаем завтра, вскоре после восхода.

– Я.., я запомню, – негромко ответила Дора.