Для того чтобы взлететь, дракон сперва подпрыгивает в воздух. Вы когда‑нибудь брали верхом высокий барьер?

Вот это примерно то же самое, только гораздо хуже.

– Значит, если не пристегнуться, мы свалимся, – рассудительно заметил Лоррин. Он повернулся и заглянул в глаза Кеману.

– Извини, друг, но мне ужасно трудно увязать вот это чудище, – он похлопал дракона по плечу, – с тем молодым волшебником, который так храпел сегодня ночью.

– Не храпел я! – возмутился Кеман.

– Храпел, храпел, – подтвердила Шана. – Почти всю ночь. И очень громко.

Кеман фыркнул и отвернулся, внимательно осматривая те ремни сбруи, до которых мог дотянуться сам.

– Ну вот, и во время этого прыжка, – продолжала Шана, словно ее не перебивали, – еще один верный знак, что она очень волнуется, – он раскрывает крылья и начинает размахивать ими, чтобы набрать высоту. Это то же самое, что прыжок: серия рывков. Тебя каждый раз швыряет назад. При этом надо пригнуться и держаться изо всех сил, вот так, – она согнулась и присела на корточки, – иначе тебе будет казаться, что голова вот‑вот отвалится.

Лоррин кивнул. Его сестра вздохнула.

– Похоже, это даже хуже, чем ехать на самом норовистом коне на свете!

– Гораздо хуже, – заверила ее Шана. – Это даже хуже, чем ехать на вьючном греле. Ну так вот. В какой‑то момент дракон наберет нужную высоту, и вот тут‑то и начнутся настоящие неприятности. Эти твари летают не по прямой. Они ныряют, вот так, – она показала рукой, – взмах крыльев – нырок, взмах – нырок. И твоему несчастному желудку начинает казаться, что ты каждый раз падаешь. Вот тут‑то вас скорее всего и затошнит. Если такое случится, скажите Каламадеа: он завернет набок, чтобы вы могли.., э‑э.., ну, в общем, это самое, прямо вниз. А уж дальше это будут проблемы тех, кто окажется под вами.

Кеман слушал с неподдельным интересом. Ему и раньше случалось носить на себе двуногих, но он никогда прежде не слышал, чтобы кто‑то из них описывал свои ощущения во время полета. Для него‑то полет был чем‑то вполне естественным, но, похоже, тем, кому приходится летать на нем, так не кажется…

– К тому же наверху попадаются мощные завихрения воздуха. Кемана швыряло в стороны, трясло, как будто он пытался меня сбросить, он камнем падал вниз и даже кувыркался. Меня‑то от этого не тошнит – надеюсь, и вас тошнить не будет, – но я ничего не обещаю!

Шана взглянула на унылые физиономии новичков и пожала плечами.

– Главное, убедитесь, что все ремни целы и все пряжки застегнуты. И пока будете лететь, время от времени их проверяйте. Без них вам на драконе не усидеть – и, поверьте мне, они вам очень пригодятся.

В это время подошел Меро и, услышав последние слова Шаны, кивнул.

– Если придется лететь в грозу, вы еще пожалеете, что ремней так мало, – добавил он.

– Но ведь во всех историях говорится, что летать легко и приятно! – жалобно сказала Рена. – Как будто просто… ну, просто садишься на дракона и летишь себе!

Кеман рассмеялся.

– Ты не забывай, что все эти истории рассказывала тебе Мире! Нам, драконам, летать действительно легко и приятно. И к тому же ей было вовсе ни к чему портить романтичный образ драконов такими неаппетитными подробностями.

Он поразмыслил, потом добавил:

– Могу сказать одно: на Каламадеа лететь легче, чем на мне. Мне приходится чаще махать крыльями, потому что я меньше. Тебе случалось наблюдать за птицами?

Рена кивнула.

– Ну, тогда ты, наверно, обращала внимание на то, как летают мелкие птахи: они как бы подпрыгивают в воздухе и часто‑часто трепещут крылышками.