Не дал. Ники всегда умиляла способность жены становиться мгновенно серьезной и задумчивой, а в следующую минуту — опять шутить и смеяться. И сейчас — он знал, что собирается делать Тина. Не знал он только одного — что она будет делать, когда станет полноправной вэари. Волшебницей с правом голоса на совете волшебников. А что это время не за горами — он даже и не сомневался.

Одним щелчком пальцев развеяв мерзкую картинку, Ники бросился на кровать.

— Вэл, — позвал он, надеясь, что его голос проникнет сквозь время и пространство. — Я люблю тебя, девочка! Люблю! Пожалуйста, помни это!

Так и был составлен план побега. Я пришла к царице и честно заявила, что должна уехать, что обязательно приеду еще, и что теперь они могут продолжать занятия и без меня. Мельпомена (для друзей — Меля, для всех остальных исключительно Ваше Величество) вздохнула и сказала, что они, конечно, справятся без меня, но я должна заехать еще. Обязательно. Я обещала. И поздно ночью мы с Гераклом рванули когти из лагеря амазонок.

Меля заранее приказала двоим амазонкам оставить за пределами лагеря двух лошадей, так что нам оставалось только выйти и поехать. Уже под утро, когда Эмрипей заснул, я поцеловала его на прощание, положила рядом на кровать свиток, в котором извинялась, всячески расхваливала его постельные таланты (во-первых, они действительно стоили восхваления, а во-вторых, чего обижать хорошего человека?) и выражала надежду, что мы встретимся после того, как я добуду свое яблочко. И ушла раз и навсегда. Геракл уже ждал меня. Не один! Рядом с ним, с чрезвычайно довольной мордой стоял Тесей.

— Эт-то еще как понимать!? — зашипела я.

— А вот так! — уперся воин. — Или берете меня с собой, или я сейчас так разорусь, что все стимфалийские чайки передохнут! А весь лагерь на уши встанет!

Я закатила глаза. Ну и что же теперь делать!? Препираться в такой близости от лагеря небезопасно. Но не брать же идиота с собой? Ладно! Пусть пока едет! Я его по дороге отговорю.

Отговорами я и занималась уже второй час. Горло драло как наждаком, а этому нахалу хоть бы хны!

— Тесей! Ну, будь ты человеком! Ну, на кой ляд ты нам сдался!?

— Не нукай, не запрягала! А Геракл на кой ляд тебе сдался? Он-то еще бесполезнее меня!

— Да, но он сам по себе! А ты на службе у царя!

— А он мой приказ не отменял! Мне сказали — сопровождать тебя! Вот я и сопровождаю!

— Это формальные отговорки!

— Какие-какие!? Фо… ма… ные?

— Неважно! Но они глупые! Ты сам в это не веришь!

— Не твое дело!

— Так ты же за мной увязался! Блин! Гера, ну объясни хоть ты ему, что там, где пройдут два человека, три могут и не пройти! И сам копыта отбросит и нас под монастырь подведет, осел упертый!

Геракл, слушавший нашу перебранку с терпением, достойным иного философа, завел глаза к небу.

— Тина, ты прелесть, но отговорить его у тебя не получится!

— Почему!?

— Да именно поэтому! Ты на него посмотри повнимательнее!

Я уставилась на Тесея.

Под моим пристальным взглядом здоровенный мужик вдруг начал краснеть. Медленно и печально.

Сперва уши, потом щеки, лоб и шея. Через две минуты он напоминал помидор.

— Так ты… — наконец доползло до меня.

— Да любит он тебя, — равнодушно сказал Геракл таким тоном, как будто говорил о позапрошлогоднем урожае свеклы. — Любит.

— Да я тебя! — еще ярче вспыхнул Тесей.