– Да, – ответила фрейлина.

– Вас ждут во дворце.

Она хотела было оставить свои вещи, но ей приказали забрать чёрный ларец и везти его с собой.

Во дворце её действительно ждали. В высоком зале, где топился огромный камин, сидела в кресле Мария Фёдоровна в траурном платье и расхаживал высокий молодой военный – новый император Николай, которому присягнула уже вся Россия.

– Императрица Елизавета оставила вам что либо? – сразу же спросила Мария Фёдоровна по немецки.

И Валуева честно сказала, что Елизавета просила беречь чёрный ящик с её бумагами.

– Дайте сюда ключ, – отрывисто бросил император Николай.

Валуева сняла с шеи цепочку и передала ему.

Он поставил на стол перед матерью чёрный ларец, щёлкнул ключом.

Тихо зазвенев, крышка отскочила.

Николай запустил руки в ларец, вытащил несколько толстых тетрадей, пролистнул их. Они были исписаны по французски, мелким убористым почерком.

Он, прочитав несколько фраз, передавал их матери.

Мария Фёдоровна прочитывала тоже несколько фраз и откладывала тетрадь в сторону.

Процедура продолжалась довольно долго.

Валуева сидела ни жива ни мертва...

Они просмотрели все тетради, пролистывая их.

Потом разом взглянули друг на друга, и Мария Фёдоровна кивнула на камин.

Николай с размаху бросил все тетради в огонь. Закоробились жёсткие обложки, дымом опахнуло чёрные, густо исписанные листы.

Горели дневники, горела вся жизнь Елизаветы, заключённая в этих листах.

– Вы можете идти, – сказала Мария Фёдоровна Валуевой.

– Ларец можете взять на память, – добавил Николай.

Валуева вышла, захватив ларец, и долгие годы в её семье сохранялась эта последняя реликвия императрицы Елизаветы.

Понять Николая и его мать было можно.

Когда начались допросы декабристов, расследование по делу о Сенатском восстании, замелькали имена.

И выплыло на свет имя императрицы Елизаветы. Нет, никогда она не участвовала ни в каких союзах и объединениях, ни в каких тайных обществах, разве что состояла покровительницей «Общества любителей российской словесности». Но многие декабристы прочили её императрицей после переворота.

Михаил Бестужев Рюмин, подпоручик Полтавского пехотного полка, на вопрос следствия, которое вёл сам Николай:

– С которого времени Южное общество вознамерилось ввести в России республиканское правление посредством революции? – отвечал так 15 января 1826 года (Елизавета ещё была жива):

– С самого начала. По предложению, сделанному Николаем Тургеневым, однако тогда же большая партия была склонна для возведения на престол государыни Елизаветы Алексеевны с конституцией...

Следственная комиссия уточнила в своих протоколах: не объясняет, когда, где и в чьём присутствии Тургенев предложил республиканское правление в России и кто составлял ту партию членов, которая желала царствования императрицы Елизаветы Алексеевны.

Задавались вопросы Бестужеву Рюмину, и отвечал он на них так:

– Носится слух, что значительное число людей старых, имеющих вес в общем мнении, составило общество для возведения на престол императрицы Елизаветы Алексеевны...

17 февраля 1826 года тот же Бестужев Рюмин уточнял в своих показаниях:

– Сие происходило в Петербурге в 1816 или 1817 году. Из присутствующих на совещаниях мне известны только Николай Тургенев, Никита Муравьёв, Сергей Муравьёв, Матвей Муравьев, князь Илья Долгорукий, Лунин, князь Сергей Трубецкой, Орлов, Глинка. Из принадлежащих к партии Елизаветы Алексеевны в особенности слышал токмо о князе Трубецком и Глинке...

Мелькало её имя и в других показаниях декабристов.

Декабрист Штейнгель в своих «Записках» отметил: «Я один только раз имел возможность поговорить с Рылеевым и тут высказал ему мнение, что в России республика невозможна и что революция с таким намерением будет гибельна, что в одной Москве 90 тысяч одних дворовых, готовых взяться за ножи, и что первыми их жертвами будут их бабушки, тётушки и сестры.