Окружение рассыпается. Констатирую, что все помчались к стойке. Похоже, они принесли мне стакан виски. Принимая микстуру в таком темпе, я скоро буду в стельку. Наплевать! Зато благодаря ангине можно пить сколько влезет, и никто не осудит, даже помогут, если что. Прекрасный рецепт, не находите?

— Мадам, нам надо поболтать с глазу на глаз! Пойдемте в кабинет Анжело.

Схватив ее под руку, чтобы самому удержаться на ногах, я веду незаконную вдову в кабинет, где еще вчера вешал Анжу на уши его национальное блюдо.

Мой милый Равиоли был большой знаток по части стриптиза. Раздевать людей — это призвание. Вспоминаю о трупах в Маньи. Раздеть человека до скелета — не правда ли, особое искусство?

Закрывая дверь, констатирую: коллеги явно недовольны моим поведением. Ну и начхать — мне так удобнее!

— Возьмите стул, мадам…

Она вытирает слезы с миловидного лица бывшей шлюхи.

О, как она мечтала, эта бывшая стриптизерша, о тихой жизни в провинции! Звезда притонов уже видела себя в церковно-приходском хоре в компании старых мартышек, вечно перемывающих кости (в переносном смысле) своим соседям. Остаток жизни она бы вязала носки для сирот-эскимосов или нательное трико для космонавтов. Чем не покойная старость?

— Это ужасно! Анж! Бедный Анж!

Мне хочется ее успокоить: такой пройдоха, да еще с ангельским именем, запросто задрючит мозги охранникам в чистилище и раздобудет себе абонемент в рай. Но я ничего не говорю — у меня нет сил!

— Вас наверняка уже допрашивали, мадемуазель, — произношу я с трудом, массируя виски. Различные горячительные напитки смешались и теперь как молотом колотят в голове. — Но мы все равно начнем сначала. Я вчера виделся с вашим… э-э… мужем. Он вам говорил об этом?

Она открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Есть, конечно, вероятность, что мои уши забастовали. Это не исключено.

— Как это ни бесчеловечно с моей стороны, но вынужден вам напомнить, что Равиоли больше нет. Его убили. И с вами может случиться примерно то же, если вы будете слишком молчаливы… Нам, как вы, наверное, догадываетесь, необходимо установить личность убийцы. По вашим страданиям я вижу (слово «страдания» провоцирует новый поток слез и шмыганье носом), что вы любили своего… гм… партнера. Вы же хотите, чтобы его убийца получил по заслугам, не правда ли?

— Да! — вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли сквозь душераздирающие рыдания. — Конечно!

Ее искренность хватает меня за душу.

— Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж о моем визите?

— Да.

— Что именно он вам сказал?

— Он мне показался сильно обеспокоенным. Сказал, что один легавый… Прошу прощения…

Я небрежно отмахиваюсь:

— Не обращайте внимания… Мне уже приходилось где-то слышать это слово.

— Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по поводу некоего Келлера..

— И что дальше?

— Анжа, видимо, это встревожило.

— Почему?

— Не знаю. Похоже, немец исчез — во всяком случае, я так поняла, — а следы привели полицию в «Раминагробис»…

— Вы знали Келлера?

— Я его видела несколько раз…

— Ваш муж поддерживал с ним отношения?

— Не то чтобы… Они виделись, болтали! Во всяком случае, когда Келлер приезжал в Париж, он проводил вечера здесь…

— Келлер бывал у вас в доме?

— Нет!

Она категорична.