Пробежав чуть ли не пол-Хастарла, они остановились, чтобы перевести дух, и Фарл сказал:

– Уф! Отлично все провернули. Жаль только, что я не успел закончить до того, как ты вернулся с этим ослом.

Усмехнувшись, Эльминстер отдал ему сережку Шандат. Фарл улыбнулся, глядя на нее:

– О! Хоть что-то перепало нам за труды наши... Улыбка Эла стала шире, и он опустил в другую руку своего друга три тяжелых звена золотой цепи.

– Его цепь стала просто чуть-чуть покороче, – произнес он с невинным видом. – Ну зачем она ему такая длинная.

Фарл расхохотался. Так они и стояли смеясь, пока Фарл не заметил неподалеку вывеску трактира.

– Как насчет промочить горло? – спросил он, переводя дух.

– Что? – загорелись серо-голубые глаза Эльминстера. – Опять?

* * * * *

С той ночи Селуна уже трижды всходила над высокими башнями Аталгарда, а в городе все еще только и было разговоров, что об очень близких отношениях между двумя молодыми сыновьями Верховных Чародеев. В бедных кварталах Хастарла охранники рыскали по всем тавернам, обыскивая их до последней кладовки. Они явно жаждали обнаружить одного черноволосого большеносого юношу и его остроумного друга... Поэтому Эладар и Фарл сочли благоразумным на время убраться с глаз долой, пока разыскивающие их не потеряют бдительность, и тогда с ними может произойти несчастный случай, а может, их попробует обчистить какой-нибудь уличный воришка, слишком отчаянный, чтобы соображать, что делает, и тогда их поиски переключатся на новую цель.

Друзей не устраивала перспектива, к удовольствию охранников, висеть у всех на виду на зубчатой стене Аталгарда, поэтому они предпочли отдохнуть, болтая и строя планы на будущее, на другом конце города – в уединении старого, обнесенного стеной кладбища, заросшего и заброшенного. Треснувшие и покосившиеся каменные склепы зажиточных семей совсем пришли в упадок: деревья проросли прямо сквозь них, раскинув во все стороны спасительный шатер ветвей.

Имена добропорядочных горожан и воров, достаточно преуспевших при жизни, чтобы купить себе здесь место для последнего приюта... все их честолюбие, грандиозные планы и золото не принесли им ничего, кроме этих полуразрушенных надгробий, исписанных лживыми словами об их величии и добродетелях. Скудное утешение для тлеющих костей, подумал Эл.

В безмятежной тени кладбищенских деревьев друзья лежали на покатой крыше разграбленного Последнего Приюта Анзилдабара, прямо над истлевшими костями некогда знаменитого, но теперь всеми позабытого путешественника. Не придавая этому факту совершенно никакого значения, они передавали друг другу мех с вином и беззаботно наблюдали, как становятся длиннее тени, по мере того как солнце над покосившимися гробницами и рухнувшими мавзолеями клонилось к горизонту, возвещая, что скоро наступят сумерки.

– Я вот тут думал, – вдруг сказал Фарл, протягивая руку за мехом.

– Ничего хорошего это не предвещает, – дружелюбно посмеиваясь, Эльминстер передал ему мех.

– Ха-ха, – рассмеялся в ответ Фарл, – я имел в виду в промежутках между оргиями.

– А-а, то-то у меня все вопрос возникал, почему ты время от времени замираешь, – сострил Эльминстер, протягивая руку за мехом. Фарл, не успевший еще приложиться к меху, бросил на него обиженный взгляд и, махнув рукой «подожди!», принялся наверстывать упущенное. Довольно вздохнув, он вытер рот и передал мех своему другу.

– А помнишь, как Будаэра упрашивала меня приласкать ее?

Эльминстер ухмыльнулся:

– Ага. За просто так – как раз для тебя.