Мовшович тоже жаждал высказаться, жаждал сказать слова, которые подпирали его глотку, напрягали диафрагму, заставляли трепетать язык. Слова, которые бы успокоили его самого, слушающих его и были бы угодны Господу.
14 Он посмотрел в небо и стал вспоминать слова из некогда бегло просмотренной книги. Особенно один кусок из нее, который произвел на него впечатление. Который он не совсем понял, И из которого запомнил лишь начало фраз: "Блажен, кто..." А что дальше?.. Проблема... Поэтому он во всем положился на Бога, глотку, диафрагму и язык и понес своими словами:
- Блаженны сильные Духом. Ибо они приблизят Царство Божие.
- Блаженны страждущие. Ибо без страдания нет блаженства.
- Блаженны сытые. Ибо думают не о животе, а о Духе.
Книжники возмущенно завертели носами, Францисканец в ужасе заткнул уши полами рясы. А Каменный Папа в восхищении ебнул себя по бедрам:
- Ну, Гришка, ну дает!..
А Жук солидно добавил:
- Интеллигент...
Мовшович, не обращая внимание на неодобрительное вращение носами, хлопанье полами рясы и голосовую поддержку соратников по прошлой жизни, продолжал:
- Блаженны ищущие правды. Ибо они найдут ее и на ней построят Царство Божие.
- Блаженны богатые. Ибо чем бедные могут помочь ближним своим. Что подадут они нищему, каким лекарством вылечат немощного. Если брат ваш болен гриппом, чем, кроме лекарств, исцелите его. А кто даст лекарство без денег. Так что не всякое богатство во зло. Зло в употреблении им. Итак, блаженны богатые, излечивающие ближнего своего от гриппа. Или облитерирующего атеросклероза.
Пять тысяч человек, мало что понимая, разошлись, и перед Мовшовичем остались только ученики. И большинство их было недовольно его словами. Так как они сильно отличались от тех, что написаны в других книгах. Книжники мотали носами, отгоняя слова, как коровы хвостом отгоняют оводов и слепней. Другие образованные глотали слова Мовшовича и тут же выплевывали в прибрежный песок. Песок от слов плавился, вскипал и застывал сверкающий остекленевшей массой. Наконец, Мовшович остановился, чтобы перевести дыхание. И тут вперед вышел Францисканец.
- Равви, - с гневом и смирением одновременно обратился он к Мовшовичу, - но Христос говорил совершенно другое. Я знал. Мне некий Иоанн рассказывал. Который ходил вместе с Иисусом, слышал Его слова, видел Его деяния и даже написал об этом книгу. Как, впрочем, и еще трое, ходившие с Ним. И ничего подобного, сказанному тобою, в них нет.
И Францисканец, сложив руки между пупком и яйцами, отступил назад.
Вперед выступил Раввин:
- Равви, ты говоришь то, о чем не говорили ни Закон, ни пророки. А они сказали все. Бунтом, а не послушанием пахнут твои слова.
А Мулла сказал:
- Ты, о Учитель, говоришь слова, которых не было и, значит, не должно быть...
Другие ученики с интересом ждали, что ответит Мовшович.
- Глупцы, - отвечал он, - послушайте притчу о корабельщике и островах.
15 Один корабельщик отчалил от родного берега и отправился в открытое море. Через несколько дней пути, ведомый звездой, он приплыл к острову. Какое-то время он прожил на этом острове, ел плоды его деревьев, рыбу из моря, трахал туземок. Он обсосал остров до конца, разжевал его косточки, а потом снова отправился в море, ведомый таинственной звездой. И приплыл к другому острову. Он снова провел на нем какое-то время, обжил и его и снова отправился в море по зову звезды. И много островов он оставил позади себя. Плывя к бесконечно далекой и близкой звезде.
Так и догмы похожи на острова. Мы обживаем одну догму и плывем к следующей. Ведомые звездой, промыслом Божьим. Но старые догмы, как и острова, не исчезают. Они остаются. Потому что мы их обжили. Так что, двигаясь от догмы к догме, я не нарушаю законы, а открываю новые. Не забывая старые. И в бесконечном море познания и веры плыву к звезде - Откровению творения. |