– Так это когда было… Двадцать лет прошло, дороги сгладились, просеки заросли…

– А «Ка-226», летающий кран, зачем?! – вмешался Подбельский. – Инициативы у тебя нет, Тарасенко, вот что!

– Да где ж его взять, такой кран, товарищ генерал-майор, – уныло проговорил Тарасенко.

– Сообщили бы мне, я бы вопрос закрыл, – барственно прогудел Осипов и улыбнулся министру.

Компетенция командующего округом не распространялась на полки РВСН, никакого толку от обращения к нему не было бы. Да и здесь ему было нечего делать, разве что лишний раз «засветиться» перед Севрюгиным. Все это хорошо знали и понимали, кроме гражданского Министра, который одобрительно кивнул:

– Вот именно! Все от инициативы зависит!

И брезгливо полез в «УАЗ». Остальные начальники расселись по автобусам, а мелюзга пошла пешком.

До «точки» ехать метров пятьсот. Но кажется – пять километров. «УАЗ» подпрыгивал на стыках бетонных плит, взбивая внутренности пассажиров, как коктейль в шейкере. Севрюгина подбрасывало и мотало на продавленном сиденье. Он был мрачнее тучи. Какого черта делать Министру обороны в этом медвежьем углу? Правда, пуск предстоит важный… Дело в том, что «Воеводы» стоят на боевом дежурстве уже двадцать лет, ровно столько, насколько рассчитан их ресурс. И сейчас подлежат плановой замене. Но планы есть, а новых ракет нет. Значит, что? Покаяться, посыпать голову пеплом и подать в отставку? Хрен вам, слава Богу, не в Америке живем, а в стране победившего счастья! Значит, надо продлить ресурс! Провести контрольный запуск: если один «Воевода» полетит, значит, и другие полетят! Тогда составят акты продления на все ракеты, и порядок – пусть стоят еще лет пять или десять… А там видно будет, тем более что через десять лет расхлебывать ситуацию станут уже другие… Но сейчас надо Министру показать личную заинтересованность в успехе, продемонстрировать, что всей душой болеет за дело, даже не убоялся лететь к черту на рога, не щадя немалого живота своего… Конечно, при других обстоятельствах так бы и остался он в Арбатском округе, в своем кабинете: получил отчет из этого долбаного леса, доложил Верховному Главнокомандующему – и поехал на дачу… Если бы не обосрались с «Молнией»! А вдруг и сейчас обосрутся? Тогда Президент вспомнит про невыполненный гособоронзаказ, про хвалебные отчеты, которые хороши всем, кроме одного: ими Америку не достанешь; даже постращает – дескать, в былые времена за такое разгильдяйство расстреливали! Ну сейчас-то обходятся без крайностей и ошибки легко прощают, но должность потерять все равно можно… Никак, ну никак нельзя обосраться!

Подъехали к наружному КП, спустились в бункер из бетона и стали, Министра усадили перед большим монитором, на котором, кроме леса, ничего и не видно, старших начальников посадили рядом, средние выстроились за их спинами. Тарасенко занял место за пультом связи. Безмолвный майор поставил Севрюгину тонкий стакан с крепким чаем в мельхиоровом подстаканнике и с такой же ложечкой. Здесь это выглядело, как в Москве раритетная чашечка из прозрачного фарфора династии Минь. Но Министр такой изысканности не оценил, хотя чай пригубил с удовольствием.

– Где ваша ракета? Где экипаж? Ну, который ее запускать будет? – спросил Севрюгин.

– Пусковой расчет на глубине двадцати метров, изделие в ШПУ, шахта замаскирована, – обстоятельно доложил подполковник Тарасенко, чувствуя, что еще до пуска набрал отрицательные очки, и пытаясь реабилитироваться. Ясное дело, что неведомый летающий кран он добыть не мог – не тот уровень компетенции. Одно дело – к приезду начальства приказать солдатикам пожухлую траву зеленой краской покрасить, медвежатинки раздобыть или спирт на ягодах настоять, а совсем другое – о каких-то летающих кранах договариваться да автобус покупать… С кем договариваться? С медведями? На какие деньги покупать? Сохатый не принесет… Здесь на триста километров в округе он и есть самый главный начальник, крутится как может, еле сводит концы с концами.