|
.. Сабли вон!.." И не успели еще драгуны как следует построиться, как увидали мчащихся на них желтых и черных прусских гусаров. Казаки с флангов ударили на неприятеля, стараясь превеликим гиканьем и криком устрашить врага. Но прусские гусары не робкого десятка - они дали по казакам два хороших из пистолетов залпа, казаки повернули коней и врассыпную - наутек, гусары устремились прямо на русских драгунов. Те опрометью, без выстрела, поскакали по полям. Неприятель, "сидя на плечах" драгунов, гнал их через две деревни, пока с русской стороны не подоспел сикурс. Наших убито было шестьдесят человек, двадцать шесть захвачено в плен, у неприятеля оказалась сраженною одна лошадь. Восемнадцатилетний Емельян Пугачев получил в этой стычке первую боевую закалку. Красный, чубастый, весь как кипяток, он кричал на своих: "Так-то вы, дьяволы, воюете?!" Свои посылали его к черту, трясли бородами, обзывали "щенячьей лапой". Постыдное бегство наших произвело на армию угнетающее впечатление: стало быть, враг силен, а мы слабы. Фельдмаршал, рассвирепев, разжаловал майора Де-ла-Рю в солдаты, а вахмистра его команды Дрябова, отличившегося храбростью, произвел в поручики. *** Вскоре через понтонные мосты были переброшены из-за реки Прегель и остальные части армии вместе с главной квартирой фельдмаршала Апраксина. Пучеглазый, внушительного телосложения, тучный и обрюзгший, фельдмаршал ехал в богатом с графскими гербами экипаже вместе с двумя собачонками - кудлатой и облезшей, за ним на двадцати пяти трехконных рыдваных следовало его личное имущество и штат прислуги - повара, лакеи, камердинеры, два куафера, негр, священник и портной, везли походную церковь, несколько палаток, кухню, погреб вин. Было похоже, что это передвигается не главный полководец, которому вверено стотысячное воинство, а знатный вельможа совершает от безделья пышное путешествие по европейским странам. Глядя на эту обременительную для армии канитель, солдаты горестно шептались у костров. На последнем апраксинском возу, набитом ящиками с бакалеей и всяческими сладостями, сидел юркий, плутоватый человек, лакей не лакей, а доверенный Апраксина - некий Барышников, держал золотую клетку с попугаем. Пугачев тут как тут, трясется на лошаденке рядом с возом и все посматривает на невиданную птицу, все посматривает. Птица серая, нос крючком, на голове красный хохолок, а на клетке золоченая княжеская корона. А попугай молчал-молчал, да и прогнусил казаку по-человечьи: - Здравья желаю, ваше величество! Пугачев, вытаращив глаза, скакнул с лошаденкой в сторону, схватился за шапку. - Вот это птаха, - сказал он, оправившись, и вновь подъехал к возу. - Дядька, а как твоя птаха зовется? - Попугай. - А пошто ж ее пугать? - Бестолочь! Название у ей такое - попугай. А ты кто и по какой причине здесь околачиваешься? - Нам приказано господину фельдмаршалу палатку ставить... В это время попугай отчетливо залопотал: - Пушка, пушка... Баталия. У Пугачева зашевелились на затылке волосы, он мысленно перекрестился и подумал: "Ну и чертова птичка... Не иначе - оборотень". Хмурым взором он окинул растянувшийся на версту фельдмаршальский обоз, взглянул на пару жирных окороков, висевших на перекладине последнего воза, ему страшно захотелось есть, а брюхо его с непривычки болело от незнаемой в России картошки... Он запальчиво крикнул Барышникову: - А вы, должно, с графом на свадьбу к Фридриху собрались. |
