Осторожно, стараясь не привлекать его внимания, я опустил руку в карман, нащупал там золотую монету, а потом, повернувшись к решетке, прижал ее к ней, прикоснулся к ржавому железу золотым кружочком из реального мира.

Удача была на моей стороне. Монета у меня в руке на мгновение словно бы исчезла, перестала существовать, а потом опять возникла, но теперь уже исчезла решетка. Навсегда.

Вот так‑то!

– Стой! – взвыл у меня за спиной Клинт Иствуд. Поздно! Теперь меня уже не остановить,

Я шагнул в перемычку, для верности сделал по ней пару шагов и лишь потом оглянулся.

– Надул, да? – спросил страж порядка.

Он уже стоял у меня за спиной, чуть ли не вплотную, но меня это ничуть не пугало, поскольку здесь он уже не был в своем праве. Здесь он не мог меня даже пальцем тронуть.

– А как ты думал? – сказал я. – Конечно, надул.

– Монета? Ты уничтожил решетку с помощью монеты из реального мира?

– Ну конечно, – сказал я, снова поворачиваясь к нему спиной.

Некогда мне тут было заниматься разбором полетов. У меня теперь были деньги и у меня, конечно же, теперь были дела в других снах. Неотложные дела.

– Мы еще встретимся, – послышалось у меня за спиной, когда я двинулся прочь от уходящего сна.

– Обязательно, – пробормотал я. – Когда рак на .горе свистнет.

– Раньше, значительно раньше, – гнул свое страж порядка. – Жди! Скоро встретимся.

3

Верзила с улыбкой, почему‑то здорово напоминающей о «золотом детстве» и неизбежной, ежедневной ложечке рыбьего жира, сказал:

– А потом лапки зеленых дроздов надо вымочить в солнечном свете и, отжав, обязательно в полной темноте, поместить на полчаса в решетчатый каганец, для кипячения на горниле нежности...

– Неправда, – прервал его коротышка, самой что ни на есть гномьей наружности. – Горнило не должно быть нежным. Наоборот, для того чтобы лапки покрылись особой, хрустящей корочкой, их надо поместить на горнило безграничного терпения...

– Неправда тут ваша... – вмешался кто‑то с дальнего края стойки. – Как сказано во втором томе «Изящных кулинарных забав»...

Я соскользнул с табурета и пошел прочь.

Нет, вот такие разговоры уже не про меня. Ничего я не понимаю в изящной кулинарии. А начинать не стоило. По слухам, только начальный курс требовал двадцати лет напряженного, ежедневного изучения.

Кто‑то сказал мне в самое ухо:

– После того как в названиях его песен три раза подряд очутилось слово «ребенок», всем стало понятно, что дело нечисто.

Я даже не повернул головы.

И это меня не касалось. Мне бы со своими догадками и своим пониманием мира разобраться. А также со своими тайными желаниями и своими невидимыми, но несмотря на это кровоточащими ранами.

Я ухмыльнулся.

Можно подумать... Прямо современный Чайльд Гарольд какой‑то. Кровоточащие раны... Нет, это я хватил.

Вот проблема у меня была, и проблема большая. Раздобыть птицу‑лоцмана. А потом вернуться... Стоп, все Должно быть по порядку, все надо начинать сначала.

Птица‑лоцман. На данный момент я не мог даже представить, как ее можно получить. Что для этого сделать? К кому обратиться? Птицами‑лоцманами обладали, к примеру, инспекторы снов и прочие, не менее крутые ребята. Причем если кто‑то из них лишался своей птицы‑лоцмана, то вернуть ее было очень и очень нелегко. Даже такому крутому парню, как инспектор снов. А вот как это сделать мне...

Я толкнул дверь и, выйдя из бара, с удовольствием вдохнул свежий, ночной воздух.

Ну вот, а теперь надо решить, чем заняться, У меня есть некоторые деньги, и я свободен. Что еще нужно? Можно, к примеру, отправиться в архивы жрецов Гипноса и продолжить поиски сведений о птицах‑лоцманах.