|
С каждым движением пальцев ее все больше пьянила открывающаяся ей радость плоти. Она вздрагивала всем телом. Желание, оказавшееся сильнее всех опасений, всех защитных механизмов юной девушки, раскрывало в ее душе доселе скрытые надежды и силы. Она дала Эммануэль свои губы, позволила рукам Эммануэль сжать ее груди, а потом скользнуть вниз по животу. "О нет, - подумала она, - Нет". Но не сделала ни единой попытки сопротивления, и пока Эммануэль по-хозяйски распоряжалась ее телом, путаные мысли кружились в ее опустевшем сознании, и она не могла уяснить себе, наслаждение ли она испытывает или нечто другое. Но то, что она любит, она поняла. И все, что было, кроме этого понимания, в этой неразберихе чувств, картин, мыслей, которая могла взорвать ее разум, выразилось в крике, банальном, пошлом крике, ясно и просто вместившем в себя ту истину, которую так мучительно ищут все живые создания и которая помогает им освободиться от их изолгавшегося здравого смысла: - Вот! Вот оно! Эммануэль не скоро прервала молчание. - Завтра придет Марио, - сказала она. - Мы должны считать себя осчастливленными, потому что он решил: я должна броситься к его ногам. - А где он разместится? - поинтересовался Жан. - У нас. У Мари-Анж мало места. Анна-Мария забеспокоилась: - А у нас хватит кроватей? - Нет, - сказала Эммануэль, - но он ведь твой кузен. - Благодарю покорно, - запротестовала итальянка." В нашем роду еще не было кровосмешения. - Тогда он будет спать в моей постели, - отрезала ее подруга. - Вот это гораздо лучше, - одобрил Жан. Автомобиль несется на полной скорости, и Анну-Марию прижимает к Эммануэль. Она поспешно отодвигается и, нахмуря брови, задает Жану вопрос: - Жан, а вам безразлично, если другой мужчина спит с вашей женой? - Мне? - Вам. - Меня это радует. "Не скажу больше ни единого слова", - мысленно клянется Анна-Мария. Впрочем, она все же осмеливается сказать, едва только Жан поворачивается к ней. Любопытство пересиливает. Неужели возможно, чтобы Жан всерьез одобрял эротические спектакли Эммануэль? Нет, она заставит его высказаться ясно и недвусмысленно. - Значит, вы ее не любите. Как и следовало ожидать, Жан отнесся с полным равнодушием к подобному обвинению. Он лишь спросил: - Как же можно говорить, что я не люблю, если я радуюсь, видя ее счастливой? - Не рассказывайте мне, что равнодушие и жертвенность супруга заходят так далеко, - усмехнулась Анна-Мария. - Помилуйте, да я бы со стыда сгорела, если бы меня считали жертвенной натурой! - Что за высокомерие! Или, вернее, что за нелепость! - Нисколько! Подумайте хорошенько, и вы убедитесь, что то, что в глазах общества может выглядеть как жертва, в общем-то не что иное, как отвратительная смесь самомнения и трусости: добродетель кланяется пороку. Это не мой жанр. - А что ваш жанр? - Или мне поступок Эммануэль кажется плохим, и тогда я против него, или я оставлю ее в покое, потому что согласен с ним. Это всего-навсего здоровый эгоизм безо всякой ложной стыдливости: все, что я нахожу подходящим для нее, подходит и мне. - Вы хотите мне внушить, что Эммануэль становится лучше после того, как побывает с первым встречным, или что вы ей благодарны, когда она торгует собой, чтобы улучшить семейный бюджет? - Моя точка зрения гораздо проще: Эммануэль для меня Эммануэль - и ничто другое. |
