|
И завоюют мир, верней, съедят — все, что съедобно, кроме слуг своих из эмо-антиэмо. На тех людей, что будут в состоянии нам сопротивляться, напустим мы чудовищ Эмомира. Но бабочки разумнее людей. Они оставят на большой Земле ресурсы для потомков. Тот золотой счастливый миллиард, который отберем мы из людей, за те пять лет, что гусеницы в виде куколок пасутся в Эмомире, для них съедобные ресурсы подготовит. Позволим на Земле мы жить лишь самым преданным, достойным и послушным из людей, не старше восемнадцати при этом. Пусть наслаждаются любовью. Мир молодых, счастливых и довольных всем, без денег, войн, религий и других проблем.
— Но они же повзрослеют! Люди ведь растут, стареют, — сказал Эгор. — Ну, максимум до двадцати пяти. С таким-то грузом счастья. А младшие их дорастят детей. Эгор, с трудом шевеля языком в пересохшем рту, сказал: — Значит, если я правильно понял, армия эмо-зомби, обтрескавшихся суррогатными эмоциями, должна скормить шесть миллиардов беззащитных, отравленных любовью людей прожорливым гусеницам ради искусственного счастья обслуживать огромных насекомых? — Ну, в общих чертах ты правильно понял. — И ты, мудрая древняя человеко-бабочка, почему-то уверена, что я возглавлю эту безумную бойню? — Потому что я знаю то, чего не знаешь ты. — И что же это за страшная тайна? — Егорка Трушин — мой прямой потомок. Его с Котом мы вычислили, сделав все, чтоб он сюда попал. Но это далеко еще не все. Ты в теле моего возлюбленного! Да, Эгор, ты человеко-бабочка — мужчина, и мы с тобою восстановим древний род сначала в Эмомире, а потом и на Земле, в Реале. Грядет великая семья Мертвоголовых. Эгор и Маргит — как звучит красиво! — Чушь. — Эгор нервно засмеялся. — Я — бабочка? Ну уж нет! Я карикатура на человека, урод и мститель, плакса и драчун. — Постой, Эгор, ты что же, мне не веришь? Своей невесте? А давно ль ты видел собственную спину? Вспотев от дурного предчувствия, Эгор засунул правую дрожащую руку назад, как можно дальше, и уперся в лохматые складчатые сморщенные выросты на лопатках. — О-о-о нет. Какая гадость! — Они растут, Эгор, и скоро вместе под куполом дворца кружить в любовном танце будем мы. — Послушай, Маргит, я раздавлен тем, что я сейчас услышал. И не готов к чему-либо еще. Мне нужно время все осмыслить. — Эгор отшатнулся и отступил на шаг от рванувшейся к нему в попытке обнять бабочки. — Что это значит? Ты не можешь сейчас меня бросить! — Глаза Маргит метали зеленые молнии. — Значит, могу. Мне очень нужно все обдумать. Видишь пауков отвращения, бегущих по мне? Такой любви ты хочешь, Маргит? Такой награды за тысячи лет ожидания? Какой-то сбой произошел у вас с Котом, нестыковка. Во мне нет ничего от твоего любимого, кроме этих мятых недокрыльев на спине. Я чувствую себя все тем же Егором Трушиным, загнанным в чужую шкуру. И я по-прежнему люблю Кити. Прости, наверное, еще не время… — Не время! — Маргит взмыла в воздух. — Убирайся, жалкий трус! Слизняк! Отныне ты — изгой! Ты на коленях приползешь ко мне и будешь крылья целовать! Никто с этой минуты в Эмомире с тобой не будет даже говорить. Изгой — ублюдок жалкий, Эмобой!
ГЛАВА 20 Успокойники
— И все-таки, Эгор, что такого тебе сказала Маргит, что ты уже целый час молчишь, только пыхтишь, как еж, и бежишь, как безумец, в Спальный район? Еще только три ночи. Сбавь обороты, мы по-любому успеем. — Мания бежала рядом с Эмо-боем от самого дворца и очень устала. Она понимала, что еще чуть-чуть, и она отстанет, поэтому решила вызвать его на разговор. |
