Однако многие выжили – самые хитрые, изобретательные и, в конечном счете, самые опасные.

В последние десятилетия одной из наиболее серьезных проблем стало обеспечение полной безопасности Памяти Города. Нексус почти не в состоянии был справиться с этим – упрямые очаги сопротивления продолжали существовать, причиняя вред и порой нарушая жизненно важные функции.

Ольми знал, что нанимать бродягу всегда рискованно. От них нельзя было ожидать полной лояльности – бродяга оставался лояльным, только пока сохранялись его привилегии и интерес.

В связи с этим Ольми щедро вознаградил бродягу доступом к нескольким личным банкам данных и дважды удостоверился, что никто никогда не узнает, кто его нанял, особенно – сам бродяга.

Глава 53

Свет в библиотеке становился ярче постепенно, давая глазам привыкнуть. Павел Мирский, моргая, стоял в дальнем конце зала с креслами и каплевидными терминалами.

Первым его порывом было взглянуть на повреждения, причиненные Велигорским, но таковых не было. Все терминалы стояли как ни в чем не бывало. Мирский поднес руку к голове, затем к носу и подбородку. Никаких шрамов. Слабый ненавязчивый сигнал в его голове подсказал, что он использует ту часть своего мозга, которая не принадлежит ему от рождения.

Он прошелся вперед и назад, испытывая неприятное чувство какой‑то неопытности. Затем, обогнув ряды кресел, он подошел к черной стене, все так же закрытой и лишенной каких‑либо обозначений. Нахмурившись, он крикнул:

– Эй!

Никто не ответил.

– Эй! Есть здесь кто‑нибудь?

Видимо, его оставили одного. Возможно, расстреляв его, все ушли из библиотеки. Но был еще белый клубящийся туман – и он помнил троих офицеров с откинутыми назад головами и отвисшими челюстями.

– Погодин! – крикнул он. – Погодин, где вы?

Снова никакого ответа. Генерал пересек угол и подошел к маленькой двери, которая вела в наблюдательную будку. Дверь была открыта. Он поднялся по лестнице и вошел в будку.

Погодин, размеренно дыша, лежал на трех стульях; он явно спал. Мирский мягко тронул его за плечо.

– Погодин, – сказал он. – Пора уходить.

Погодин открыл глаза и ошарашено уставился на Павла.

– Они вас убили, – прошептал он. – Они снесли вам полголовы. Я видел.

– Я спал, и мне снились очень странные сны. Вы видели, что случилось с Велигорским… с Белозерским и Языковым?

– Нет, – сказал Погодин. – Меня окутал туман, и больше я ничего не помню. А теперь вы. – Его глаза расширились, и он сел; губы его дрожали. – Я хочу уйти отсюда.

– Хорошая мысль. Давайте выясним, что произошло. – Мирский пошел впереди Погодина вниз по лестнице к черной двери. – Открыть, – приказал он.

Полукруглая дверь медленно раздвинулась.

Спиной к Мирскому у двери неподвижно стоял Анненковский, держа автомат за ствол и уперев его прикладом в землю.

– Простите, майор.

Анненковский напрягся и резко повернулся кругом, поднимая автомат.

– Осторожнее, – предупредил Мирский.

– Товарищ полковник… то есть генерал…

– Где остальные? – спросил Мирский, глядя на стоявших четырехугольником военных.

– Остальные?

– Политработники.

– Они не выходили. Извините, товарищ генерал, но нам сейчас нужно возвращаться в лагерь – мы должны связаться с ними по радио и…

– Как долго меня не было?

– Девять дней, товарищ генерал.

– Кто вместо меня? – спросил Мирский. Погодин шагнул вперед из‑за его спины.