Пепелища, бесплодные равнины, покрытые снегом долины и холмы, которым вскоре предстояло стать ледниками; гонимые ветром серые густые тучи, отбрасывавшие черные тени на пустынную землю; континенты, отданные бактериям, тараканам и муравьям, и среди этой новой экологии – небольшое число разбросанных тут и там животных, которые когда‑то называли себя людьми, когда‑то жили в удобных домах, знали основы электричества, читали газеты, обменивались провинциальными взглядами на действительность…

У которых когда‑то было время на такую роскошь как мысли.

От всего этого просто разрывалось сердце. Хайнеман начал думать о подобных себе – инженерах, ученых и техниках Земли – как об орудиях в руках самого Сатаны. Почти утраченная вера вернулась к нему с чувством мщения. Лоренс знал, что серьезно испытывает терпение Леноры, но в постоянных видениях Апокалипсиса, ангелов и вознесения он мог, по крайней мере, найти какое‑то утешение, смысл. Если он когда‑то был агентом Сатаны, то теперь – не меняя рода своей деятельности – стал агентом ангелов, тех, кто должен был сделать Землю раем…

Ленора пыталась снова и снова обратить его внимание на то, что инженеры в такой же степени ответственны за спасение Земли, как и за ее разрушение. Без орбитальных платформ и космической защиты Земля была бы полностью опустошена; западные и советские платформы уничтожили около сорока процентов всех снарядов.

Слишком мало, слишком мало…

И сколько детей, сколько животных, сколько невинных и…

Но, возразила бы Ленора, никто рожденный со ртом и потребностями не невинен…

Конечно, она часто бывает права.

Хозяева, которым он теперь служил, не были ангелами. Они были умными, всесильными, рассудительными; их лидеры были лишены невежественной слепоты лидеров Земли. Но, тем не менее, они отличались друг от друга, и иногда очень сильно.

Так что Хайнеман вместе со своей женой летал в небе Земли, составлял карты разрушений и надеялся, что наступит день, когда снова начнет расти трава и будут цвести цветы, когда растают снега и воздух очистится от радиоактивности. Он тяжко трудился ради этого дня.

И он был предан своим новым хозяевам за то, что родился заново. В первый день после возвращения на Землю с ним случился тяжелый сердечный приступ.

Ларри Хайнеман жил в своем втором теле. Ленора уверяла его, что оно лучше прежнего.

У него были некоторые сомнения на сей счет, но это тело определенно чувствовало себя лучше.

Новозеландские сумерки, еще один эффектный закат на фоне моря. Над головой горел яркий сигнальный огонь Пушинки, а недалеко от него пересекла небо в противоположном направлении быстро двигающаяся точка орбитальных секторов.

Гарри Лэньер вышел из тальзит‑палатки и увидел Карен Лэньер, беседующую у ограды с фермерами. Две недели назад фермеры привели в лагерь своих детей для тальзитского очищения; по крайней мере, они не произведут на свет монстров и не будут страдать от долговременных последствий радиоактивного облучения. Но среди взрослых все еще преобладали подозрения и недоверие; слухи об инопланетном вторжении и ордах летающих по небу дьяволов, казалось, странным образом подтвердились. То, что Карен была явно беременна – уже шесть месяцев – убеждало их, что они имеют дело с настоящими людьми.

Лэньер до сих пор не рассказывал их историю никому из уцелевших землян. Кто смог бы воспринять столь невероятный и сложный рассказ, когда мысли всех были заняты проблемами выживания и здоровья своих детей, или овец, или сограждан?

Он стоял, сунув руки в карманы комбинезона, и смотрел на Карен, спокойно разговаривавшую с пастухами.