Зажав ладонью рот, Скалли не отрывала от него глаз.

— Но каким-то чудом я выжил, — продолжал свои рассказ Камида. — Ударной волной меня затолкало назад, в лабиринт пещеры. Остров содрогнулся от взрыва, вода в пещере вскипела и гигантским гейзером вырвалась наружу. Я сварился заживо, как поросенок.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, пещеры уже не было: большая часть рифа при взрыве испарилась. Я уцелел, но лучше бы я умер. Лучше бы я сразу умер.

На ощупь я брел по раскаленному лабиринту. Я дошел до лагуны, вода в ней чуть не кипела, обжигая ноги… Правда, никакой боли я тогда не чувствовал. Я все шел и шел, ничего не видя и уходя по мелководью все дальше в море… Говорят, меня подобрали километрах в трех от острова.

— Подобрали? — переспросил Малдер. — Кто вас подобрал?

— Военный корабль. Моряки, которым поручили следить за испытаниями «Зуб Пилы». Они не знали, что со мной делать. После столь значительной технической победы найти выжившего свидетеля… Мое появление их не слишком обрадовало.

Камида пристально всматривался в прошлое: ведь видеть настоящее он не мог.

— Когда я поправился, меня отправили в детский дом в Гонолулу. Мне дали новое имя, и вот я живу. Да, живу, и даже неплохо. Мне везет. Я удачлив в бизнесе. У меня собственная, весьма преуспевающая фирма.

Никаких упоминаний об испытаниях «Зуб Пилы» вы нигде не найдете. Можно подумать, их не было вовсе. Как не было и моего народа, как не было и нет меня, единственного выжившего свидетеля испытаний, о которых правительству хотелось бы совсем забыть.

— Но если никаких документов не сохранилось, а вы тогда были совсем еще ребенком, откуда же вы все знаете? — удивилась Скалли. — Почему все так хорошо помните?

Камида безошибочно устремил на нее взгляд незрячих глаз. Скалли внутренне поежилась, а когда он ответил, у нее холодок побежал по спине:

— Потому что забыть об этом мне не дают.

— Как это? — Малдер придвинулся поближе. — Кто не дает забыть?

— Они говорят со мной. Призраки моего племени. Приходят и все мне рассказывают. Они говорят, я должен помнить о них и о своем прошлом.

Вздохнув, Скалли взглянула на Малдера, но он не обращал на нее внимания.

— Другими словами, все ваше племя погибло во время секретных ядерных испытании и вы, как единственный уцелевший, можете разговаривать с их призраками?

Скалли встала, собравшись оставить несчастного наедине с его галлюцинациями.

— Ну хватит, пойдем в бункер! — Она тронула Малдера за плечо.

— Агент Малдер, — сказал Камида, и Скалли удивилась: ведь она, кажется, имени напарника ни разу не упоминала. — Ядерная вспышка меня ослепила, но взамен я кое-что получил. Мои глаза не видят, зато я обрел дар видеть и слышать то, чего не видят зрячие. Я навеки связан с призраками моего племени, и их зрительный образ, как и образ той чудовищной вспышки, всегда со мной.

Малдер удивленно вскинул брови, а Скалли глядела на него, не веря собственным глазам: похоже, он воспринимает этот бред всерьез!

— Подумайте сами, мой друг, — сказал Камида, обращаясь к Малдеру. (Слепой интуитивно чувствовал, кто ему скорее поверит.) — Сорок лет они накапливали энергию. Их крики достигли наивысшей точки: они оглушают тех, кто виновен в их смерти, и тех, кто, не задумываясь, творит подобное.

— Подождите, — перебил его Малдер. — Вы хотите сказать, что внезапный и мощный выброс энергии во время ядерного взрыва каким-то образом воздействовал на души погибших людей? И теперь они отличаются от обычных заурядных привидений?

— Я не ученый, — ответил Камида.