"Несколько дней таскались неизвестно зачем, - с раздражением подумал Гурцат. - Обещал, что покажет свое величие, свою великую силу! Зарницы на небе, несколько волчьих стай... К чему было приводить меня сюда?"

    Неожиданно хаган понял: Подарок неразлучен с ним, с Гурцатом, и может действовать, только когда рядом находится подчиненный ему человек. Надо учесть на будущее.

    ...Спустя несколько дней Оно уговорило хагана отправить посольство в Меддай. Предложить мир, если уж Гурцату так не хочется воевать. Условия пусть придумает сам хаган.

    К сожалению, у Гурцата больше не имелось такого советника, как Драйбен, и никто не мог сказать владыке Степи, что отсылать Даманхуру голову его родного брата крайне оскорбительно, а выдвигать требование немедленно склонить голову перед новым повелителем закатных и восходных пределов континента просто неприемлемо. Гурцат поступил по традициям мергейтов - побежденный так или иначе должен согласиться на любые условия.

    Еще Гурцату донесли крайне интересную новость - ее рассказал шаман, ставший свидетелем необычного разговора, состоявшегося как-то ночью между бывшим невольником туменчи Менгу Берикеем и некоей странной женщиной, которую в лагере прежде никто никогда не видел. Шаман не слышал, о чем именно они говорили, и сумел различить только чуть более громкие возгласы саккаремца: "Да, госпожа, я все сделаю, госпожа".

    - Что ты задумал теперь? - задал вопрос Гурцат, когда Подарок вновь объявился в человеческом облике. Посольство к тому времени уже уехало в город бога саккаремцев. - Я слышал, будто ты виделся с Берикеем?

    - Одна стрела, один щелчок тетивы, - пропела Мысль Хозяина. - Берикей сумасшедший, а потому тебе... нам более не понадобится. Пусть исполнит свое предназначение. Даманхур все равно мертвец, и уже давно. Нужно лишь, чтобы его похоронили. А теперь слушай...

    Хаган слушал. И подчинялся приказам. Вернулся Менгу, принеся радостную новость: аттали - владыка Священного города - отвернулся от саккаремского шада и готов признать владычество мергейтов. Из числа посланных в Меддай людей пропал Берикей, а в день его исчезновения кто-то стрелял в Даманхура. Гурцат знал, кто это был, однако не проронил и слова.

    Подарок, выслушав сообщение из Меддаи, очень по-человечески пожал плечами. Раз аттали эт-Убаийяд согласился принять нового владыку - отлично. Гурцат же, хорошо знавший людей, заподозрил аттали в лукавстве, но снова ничего не сказал. Если Оно не может проникнуть мыслью в Город, охраняемый божеством Саккарема, значит, найдена хотя бы одна слабая сторона Повелителя Самоцветных гор: пока он не может противостоять богам этого мира. Хаган приказал отправляющимся на полночь туменам обойти Меддаи и ни в коем случае не трогать святилища и шаманов Атта-Хаджа. Остальное войско двинулось к полуденному закату. Переправа через Урмию заняла два полных дня.

    Впереди войско ждали пески Альбакана и великая битва, о которой в Степи будут слагать песни еще тысячу лет.

    * * *

    По мнению Драйбена, сражение у Аласорского хребта доселе напоминало фигуры одного из нарлакских танцев, когда пары быстро сходятся и расходятся, лишь коснувшись кончиков вытянутых пальцев партнера. Мергейты постоянно старались раззадорить конницу неприятеля стремительными наскоками и обстрелом из луков, но тысячники подчиненного шаду войска тщательно соблюдали букву приказа: не трогаться с места и ждать, пока у степняков не кончится терпение.

    - Я хотя и чту Предначальный Огонь, воплотившийся в солнце, - с выражением крайнего неудовольствия буркнул Асверус, - но был бы просто счастлив увидеть хотя бы одну тучку. Боги, до чего жарко... Еще немного - и мы сваримся в собственных доспехах.