Попытка была, пожалуй, тщетной: одни говорили о феодализме, другие о капитализме; иные участники спора делают ставку на переходную форму, которая любезно примирила бы всех спорящих, приняв одновременно феодализм с его деформациями и предпосылки и предзнаменования капитализма.

Впрочем, как допустить, чтобы для всей Америки могла быть единая и единственная модель? Стоит определить какую-нибудь из них — и сразу же некоторые общества под нее не подойдут. Социальные системы не только отличались от страны к стране, но они наслаивались друг на друга, смешивали элементы, которые невозможно подвести под тот или иной из предлагаемых ярлыков. Америка была зоной главным образом периферийной за единственным (и еще оспаривавшимся в конце XVIII века) исключением — США, образованных как политический организм в 1787 году. Но эта периферия была мозаикой из сотен разных кусочков.

Еще в 1789 году английские колонии были (исключения подтверждали правило) экономиками с сельскохозй-с.твенпой доминантой. На берегах Чесапикского залива современник сталкивался с надлежащим образом устроенными рабовладельческими обществами. Конечно, с возвращением мира в 1783 году неслыханная предпринимательская лихорадка сотрясла, захватила Соединенные Штаты. Все там строилось сразу: домашние и ремесленные промыслы, мануфактурная промышленность, но также и хлопкопрядильные фабрики с новыми английскими машинами, банки, разнообразные коммерческие предприятия.

Тем не менее, на практике, если и имелись банки, то звонкой монеты было меньше, чем выпущенных штатами кредитных билетов, утративших почти всякую ценность, либо же обрезанных иностранных монет. С другой стороны, с окончанием войны надо было заново строить флот — орудие независимости и величия. В самом деле, к 1774 году он делился между каботажем и дальней торговлей следующим образом: 5200 судов (250 тыс. тонн водоизмещения) — в первой группе, 1400 (210 тыс. тонн) — во второй. Следовательно, вместимость была приблизительно одинаковой. Но если каботажный флот был американским, то суда дальнего плавания были английскими и, следовательно, их надо было полностью строить заново.

К тому же Англии удалось снова занять свое господствующее положение в американской торговле с 1783 года. Истинный капитализм, значит, все еще находился в Лондоне, в центре мира. США располагали только второразрядным капитализмом, конечно, энергичным, который обретет плоть на протяжении ангийских войн против революционной и императорской Франции (1793 — 1815 гг.), но этого сенсационного роста будет еще недостаточно.

В других местах в Америке можно усмотреть лишь так называемые «пунктирные капитализмы», ограниченные индивидами и капиталами, которые все были неотъемлемой составной частью скорее европейского капитализма, нежели какой-то местной сети. Даже в Бразилии, которая дальше ушла по этому пути, чем Испанская Америка, но которая сводилась к нескольким городам — Ресифи, Байя, Рно-де-Жанейро с их громадными внутренними областями в качестве «колоний».

Можно ли, не обладая чрезмерным воображением, отметить наряду с такими, весьма ограниченными торговыми капптализмами «феодальные» формы, то тут, то там?

Херман Арсиньегас утверждал, что в XVII веке по всей Испанской Америке наблюдалась «рефеодализация» обширных регионов Нового Света, наполовину заброшенных Европой. Можно говорить о сеньориальном порядке в Венесуэле или в какой-нибудь внутренней области Бразилии. Но о феодализме? Скорее — нет. А если — да, то разве что понимая под этим просто автаркическую и стремящуюся к автаркии систему — «замкнутую систему, лишь слабо связанную с миром за се пределами».

Если попытаться исходить из земельной собственности, то прийти к четким выводам ничуть не легче.