Более того, рост обменов помогал американским экономикам стать экономиками денежными, сделать так, что некая часть американских драгоценных металлов посредством ли контрабанды или единственно силою рыночной логики оставалась на месте, а не направлялась в Европу.

«До 1785 года в Мексике было обычным явлением, что церковь договаривается с крестьянами о получении десятины в деньгах». Эта подробность многозначительна сама по себе. Точно так же кредит, свидетельство далеко зашедшей эволюции, играл свою роль даже в местностях, затерянных в Бразильской глубинке. Золото, и правда, все там изменяло: 7 мая 1751 года совет Вилла-Рики писал королю, что многие рудокопы «по всей очевидности, задолжали цену рабов, коими владеют, так что тот, кто внешне кажется богатым, в действительности беден, тогда как многие, что живут как бедняки, на самом деле богачи». То есть хозяин золотого прииска работает за счет аванса, который согласились предоставить ему купцы и который послужил ему для покупки невольников.

Такая же эволюция происходила в странах, производивших серебро. Работа Д.Брадинга о Новой Испании XVIII века, прежде всего о городе Гуанахуато, в то время крупнейшем горнопромышленном городе Америки и всего мира, создает впечатление, будто кредит там множил свои формы, ради забавы накладывая их одни на другие, переплетая их, разрушая существующее свое строение ради того, чтобы изобрести другое и так далее.

Весьма наглядный урок заключается в том, что к выгоде местных купцов начиналось заслуживающее внимание накопление. В Испанской Америке были настолько богатые креольские купцы, что в конце XVIII века начали поговаривать, что Испания — колония своих колоний. Было ли это просто фразой? Или выражением испанского раздражения против людей, которые не умели знать свое место? Во всяком случае, за время кризисов борьбы за независимость можно отметить десятки конфликтов, яростную вражду между купцами Нового Света и капиталистами метрополии.

Так было в Буэнос-Айресе, где купцы города пожелали порвать с кадисскими негоциантами. Так было и в бразильских городах, где враждебность переходила в ненависть к португальским купцам. В Рио-де-Жаней]х>, где кражи со взломом и убийства были делом заурядным, португальский купец с пальцами, унизанными перстнями, выставлявший у себя дома на показ свою серебряную посуду, был ненавистным врагом. Ему наносили удары как могли. За отсутствием иных возможностей, чаще посредством жестокой насмешки, делавшей из него настоящий комический персонаж, тупой, отвратительный.

Стоило бы проделать захватывающее социально-психологическое исследование о тех, кого по всем странам Испанской Америки именовали чапетонами или гачу пинами, дабы обозначить вновь прибывших из Испании, с их неопытностью, претензиями и зачастую с их заранее сколоченным богатством.

Они прибывали на подкрепление уже обосновавшимся небольшим группам, которые занимали господствующее место в торговле. Именно таким образом вся Мексика оказалась под владычеством купцов родом из баскских провинций и из горных районов за Сантандером. Эти купеческие семейства выписывали из Испании племянников, кузенов, соседей но своим родным деревням. Они набирали помощников, преемников и зятьев. Новоприбывшие без труда одерживали верх в «матримониальной гонке».

Идальго, мексиканский революционер, который желал бы, как и многие другие, положить конец «гачупинской» иммиграции, обвинил их в том, что это люди «извращенные... Движущая пружина всей их ажитации — лишь гнусная скаредность... Они католики только из политических соображений, а их Бог — деньги».

СОЧЕТАЕМОСТЬ ФОРМАЦИЙ

До сих пор не утихают оживленные споры относительно форм обществ и экономик американского континента, бывших одновременно и воспроизведением и искажением моделей Старого Света. Их желали определить в соответствии со знакомыми в Европе понятиями и найти для них модель, которая бы свела их к определенному единству.