Верно, что значительный прогресс, хоть и в небольшом масштабе, положил начало земледельческой революции, которая завладеет Англией. Важно было то, что, придя в контакт с городами, деревни не замедлили коммерциализироваться, в некотором роде урбанизироваться и, как и города, стали жить за счет внешнего рынка.

Коль скоро в любом случае зерно для удовлетворения по меньшей мере половины потребления должно было импортироваться, нидерландское земледелие обнаружило тенденцию ориентироваться на культуры, приносящие наибольший доход: лен, коноплю, рапс, хмель, табак, наконец, на красящие растения — пастель и марену; последнюю ввели в обиход беженцы, прибывшие из Фландрии.

Красящие вещества прибыли туда, куда следовало, ибо сукна, которые Англия поставляла суровыми или, как говорили, «белыми», окрашивались в Голландии.

А ведь одни только валяние и окраска стоили вдвое дороже производства сырцового сукна (включая сырье, чесание, прядение, тканье материи). Отсюда и решение Якова I, английского короля, в 1614 году запретить экспорт английских сукон «белыми».

По результатом было полнейшее фиаско: в операции крашения англичане не могли еще конкурировать с голландцами, которым благоприятствовало техническое преимущество и в не меньшей мере — наличие у них непосредственно на месте красителей.

Фернан Бродель подчеркивает, что в той мере, в какой крестьяне вступали в соблазн технических культур, они вынуждены были обращаться к рынку для закупки для себя пропитания, а также дров или торфа. И вот они выходили из своей изоляции. Крупные деревни делались сборными пунктами, порой со своим рынком или даже своей ярмаркой. Купцы, в свою очередь, часто обращались непосредственно к производителям.

Деревня с «продвинутой специализацией» — это, естественно, богатая деревня. «Здесь не диво найти богатых крестьян, — писал Париваль, — с сотней тысяч ливров и более того». Тем не менее, заработная плата в деревне обнаруживала тенденцию к сближению с городской заработной платой.

Питер де ла Кур писал в своих «Воспоминаниях»: «Крестьяне наши вынуждены давать своим работникам и слугам такую большую плату, что они уносят немалую часть хозяйских прибылей и живут с большими удобствами, нежели их хозяева. В городах испытывают те же неудобства с ремесленниками и слугами, кои более несносны и менее услужливы, чем в каком угодно другом месте в мире».

ГОРОДСКАЯ ЭКОНОМИКА

В сравнении с остальной Европой маленькие Содинен-ные Провинции предстают сверхурбанизированными, сверх-организованными в силу самой плотности их населения. В 1627 году путешественник, едущий из Брюсселя в Амстердам, «находит все голландские города столь же полными народом, сколько пусты те, что удерживают испанцы в южных Нидерландах... двигаясь от одного до другого из этих городов, находящихся друг от друга в двух или четырех часах пути», он встречает «такие толпы людей... на римских улицах нет такого числа карет (и Бог знает, есть ли они! — восклицает Ф.Бродель), как здесь тележек, переполненных путниками, в то время канавы, что протекают в разных направлениях по всей стране, покрыты... бесчисленными судами».

Половина населения Соединенных Провинций жила в городах, это был европейский рекорд. Отсюда и множественность обменов, регулярность связей, необходимость полной мерой использовать морские пути, реки, каналы и сухопутные дороги, которые, как и в остальнолй Европе, оживляли крестьянские гужевые перевозки.

Соединенные Провинции — Голландия, Зеландия, Утрехт, Гелдерн, Оверэйссел, Фрисландия, Гронинген — были объединением семи крохотных государств, которые считали себя независимыми и чванились тем, что поступают соответственно.

В действительности, каждая из этих провинций была более или менее плотной сетью городов.