Утвердилась, сделалась правилом свобода совести. Один англичанин писал в конце XVII века: «В этой республике никто не может обоснованно жаловаться на ущемление своей совести».

Более поздний пример (1705 год) гласит: «Все народы мира могут там служить Богу по велению сердца и сообразно своей совести. И хоть господствующая религия — реформатство, каждый там волен жить в той вере, какую исповедует; там насчитывается до 25 римско-католических церквей, в коих приходят совершать моления столь же открыто, как и в самом Риме».

Историки-демографы лучше других знают, что такое это разнообразие вероисповеданий, ибо они оказываются при своих подсчетах перед десятком разных реестров гражданского состояния (реформаторы нидерландские, шотландские, валлоннские; пресвитериане, сторонники епископальной церкви, лютеране, ремонстранты, меннониты, католики и иудеи».

Обычно иммигранты довольствовались самыми непритязательными ремеслами, но, как говорил один голландец на исходе XVII столетия, «тот, кто хочет в Голландии работать, не может умереть с голоду... И нет таких, что не зарабатывали бы пол-экю в день, вплоть до тех, кои сгребают отбросы со дна каналов с помощью некоего железного орудия и сетей, прикрепленных к концу палки, — ежели они хотят хорошо трудиться».

Опасность сравнительно высокой заработной платы заключается в том, что бедняк, когда его жизнь обеспечена, может себе позволить роскошь не работать постоянно. Им нужны были такие вот бедняки, чтобы иметь чистильщиков каналов, чернорабочих, носильщиков, грузчиков, лодочников, косарей, что приходили во Фрисландию поработать с косой во время сенокоса, землекопов, которые должны были поторапливаться с выемкой торфа до того, как его зимой зальет вода или покроет лед.

Эти последние задачи обычно приходились на долю немецких иммигрантов, бедняг, число которых, видимо, умножилось после 1650 года и которых обозначали родовым именем «ходоков в Голландию».

Близко расположенная Германия была резервуаром дешевой рабочей силы, снабжавшим Соединенные Провинции людьми для армии, флота, для службы за морями, для работы на полях и в городах.

Среди иммигрантов почетное место, как и следовало ожидать, принадлежало ремесленникам, многочисленным в центрах текстильного производства — Лейдене, Гарлеме, Амстердаме, где мало-помалу обосновалась большая часть производства.

Для всех видов деятельности иностранная рабочая сила имела решающее значение. В Гарлеме именно рабочие, пришедшие из Иира, определили подъем текстильного производства в городе.

Точно так же в конце XVII века промышленность Соединенных Провинций получила дополнительный импульс и расширилась вследствие массового прибытия французских протестантов после отмены в 1685 году Нантского эдикта.

Среди этих потоков беженцев — французских протестантов, протестантов антверпенских или евреев с Пири-нейского полуострова — было немало купцов, зачастую обладателей значительных капиталов. В особенности способствовали успеху Голландии евреи-сефарды (то есть португальские евреи).

Вернер Зомбарт утверждал, будто бы они не более не

менее, как принесли в Амстердам капитализм. Фернан Бродель не согласен с этим утверждением. Несомненно, считает он, что они оказали серьезную поддержку городу, например, в сфере вексельных операций и еще больше — в области биржевых спекуляций. В этих делах они были мастерами и даже созидателями. Они также были хорошими советчиками, инициаторами создания деловых сетей, связывавших Голландию с Новым Светом и Средиземноморьем.

Е.Шалин, английский памфлетист XVII века, подозревал даже амстердамских купцов в том, что они привлекали евреев единственно в торговых интересах — «евреи и прочие иноземцы открыли для них свою собственную мировую торговлю».