Любое важное решение должно было направляться провинциальным штатам и единодушно ими одобряться. Принимая во внимание расхождения интересов между провинциями и, в особенности, между провинциями приморскими и провинциями внутренними, система эта была постоянным источником конфликтов.

У. Темпл в конце XVII столетия утверждал, что это не Соединенные Провинции, а Разъединенные. Эти внутренние столкновения и конфликты выражались на правительственном уровне в непрерывной борьбе между Голландией, которая использовала свою финансовую власть, чтобы навязать свое лидерство, и принцами Оранскими, которые правили пятью провинциями из семи, председательствовали в Государственном совете и командовали морскими и сухопутными вооруженными силами, выполняя функции адмирала и генерал-капитана республики.

В зависимости от военной ситуации, складывавшейся в Европе, центр политической власти в Соединенных Провинциях колебался между правителями, с одной стороны, и Голландией и громадной мощыо Амстердама, с другой.

Для регентов провинций и городов такие чередования означали либо «чистки», либо настоящую систему «добычи»; в любом случае — потери, урон или выгода для групп социальной элиты, но не было ли важнее всего то, что и в том и в другом случае Соединенные Провинции пеклись о своем престиже и своем могуществе?

Что различало противников, так это цель и средства. Голландия подчиняла все защите своих торговых интересов, она желала сохранять мир, а военные усилия республики ориентировать на обладание сильным флотом — условие ее безопасности (в 1645 году этот флот вмешался на Балтийском море в войну между Швецией и Данией, чтобы положить ей конец, поскольку война наносила ущерб голландским интересам).

Со своей стороны, провинции, верные правителям (стат-хаудерам), занимались больше армией, которая защищала их от угрозы всегда опасных соседей и открывала возможность карьер для их дворян. Эти провинции охотно поддавались соблазну вмешаться в постоянную игру военных страстей на европейском континенте.

СОСЛОВИЯ

Перемены в ориентации власти имели огромное значение. В результате одного из кризисов богатое семейство могло быть отстранено от политической и экономической жизни. Спустя десяток лет следующий кризис мог вернуть представителей этого семейства на прежнее место. Многие государственные крупные чиновники отстранялись и заменялись. Отсюда проистекала мобильность привилегированного класса, хотя в своей совокупности господствующий класс оставался на месте, одерживала ли верх Голландия или принц Оранский.

Э. Коссман отмечал, что «принцы Оранские редко проявляли волю и никогда — способность упразднить голландскую плутократию». Несомненно, потому, как предположил другой историк, что «в конечном счете они сами были аристократами и защитниками существующего порядка».

К. Хейли писал: «Когда принц Оранский, став королем Англии, впервые возвратился в Гаагу, Генеральные штаты велели спросить его, желает ли он быть принят в их собрание как король Английский или же как адмирал и

генерал-капитан Союза (естественно, имеется в виду Союз провинций).

Он ответствовал, что, сохранив с великим удовольствием те должности, кои он и предшественники его имели в республике, он желал бы быть принят именно в том звании, каковое они ему дали.

И в самом деле, он продолжал занимать обычное свое место в собрании Генеральных штатов, за исключением того, что вместо кресла, подобного креслу председателя, занимавшегося им ранее, ему дали кресло более высокое, на котором вышиты гербы королевства Великобритания».

Это всего лишь деталь протокола, подчеркивает Бродель, но в конечном счете разве уважение к институтам не

было в первую голову защитой нидерландской олигархии? В XVIII веке последняя далее не раз будет усматривать в существовании и деятельности статхаудерства гарантию сохранения социального порядка.