|
Но Косте было все равно. Плевать. Ведь это же сон, думал он, а во сне чего только ни случается. Внутрь вместе они, конечно, попасть не могли. Зато все те же то ли люди, то ли «фракталы» выносили на белокаменное крыльцо тяжеленные армейские ящики, а «богомолы», и в том числе Костя, который не чувствовал себя таковым, принялись таскать эти ящики и складывать перед краснокаменной стеной прямо на кучи строительного мусора: на застывшую известку, бревна и кирпичи, прямо в лужи, где плавали черные головастики. Пальцы с присосками намертво прилипали к дереву, что было непривычно, но удобно, потому что хватка получалась очень крепкой. Присоски отлипали от дерева с чавкающим звуком: «Чмок… чмок… чмок…» Красная стена кое-где поросла травой, а между зубцами зеленела крохотная березка. Воняло лошадиным навозом и печным дымом, а еще откуда-то несло прокисшей капустой. Костя таскал ящики и с любопытством оглядывался. Он уже сообразил, что это все тот же Потешный дворец, но только четыреста лет назад, когда он еще был похож на терем. Изо всех резных окон на них то и дело украдкой пялились, как на диковинку, – все в основном бабы и девицы. А из здания с верхней галереей выскочила одна такая – красивая, простоволосая, босоногая, в сарафане, – и стала развешивать белье, косясь на «богомолов» белыми от страха глазами. Пару рубах, она, кажись, таки уронила в грязь. – Верка! – крикнула из терема старуха в черном платке. – Бесстыдница! Тьфу, срамоты не оберешься! Марш назад! – И с грохотом захлопнула окно. Но Верка, словно зачарованная, застыла – боялась, и одновременно ей было интересно увидеть вблизи невиданных существ. – Вот сейчас выйду с ухватом! – снова высунулась старуха. Однако шустрая Верка успела развесить белье и, блеснув напоследок белыми от ужаса глазами, скрылась в двухэтажном доме. Костя не удержался и, когда подошел к крыльцу за очередным ящиком, наклонился и заглянул в окно второго этажа. – Я и говорю, чисто лешаки! – взахлеб рассказывала Верка своим подругам на веранде. Они сидели на полу рядом с голландской печкой, подогнув под себя грязные ноги. Гора немытой посуды была свалена в лохань. В углу стояла прялка. На широком подоконнике под геранью спала рыжая кошка. – Чего у них, взаправду лошадиные ноги? – Я, вот истинный крест, разглядеть не успела. Все высоченные, худые. А руки с присосками. – Немцы, должно быть? – Не-а, у немцев еще хвост бывает и рога. А у этих хвостов нет, а на башке – плошка. – Приезжал к нам прошлый раз немец, полотном торговал – чистый антихрист. Ей богу! – Да видели мы их сверху! – вставила одна побойчее. – А боязно со мной выйти?! – Еще чего! – ответила та, что побойчее. – Схватят и утащат в подпол, а там ад! – Они не из ада… – пискнула самая маленькая, золотушная. – А откуда?.. – уставились на нее. – Тятька сказывал, – золотушная перешла на шепот. Подружки дружно склонились к ней. Костя только уловил: «…с небес…» Верка, как знаток дела, возразила: – Чи, поди таких оглоблей на небо силой не затащишь. Они же здоровые, как лошади. – Дура ты, Верка! – сказала ее подружка по правую руку. – Небеса необъятные, как Москва. В них любой может спрятаться. Все затихли, пораженные ее мыслью. – Не-а, – авторитетно сказала Верка, – край Москвы я видела. – Когда? – А когда тятя в Казань на ярмарку ездил, я его провожала до Ссыльной заставы. – Смелая ты, Верка! – с завистью выдохнул кто-то из четверых. – Мне тятя рубль подарил! – Покажи! – попросили все хором. |
