Эрагон понимал. Это.

Отец Катрины, мясник Слоан, сдал Рорана Раззакам, когда тот был не в состоянии защитить себя, Раззаки выкрали Катрину из спальни Рорана и унесли ее далеко от долины Паланкар, оставляя некоторых жителей долины на смерть, а других на порабощение солдатами короля Гальбаторикса. Неспособный спасти Катрину, Роран убедил жителей оставить свои дома и следовать за ним через леса Спайна. Преграды, которые они преодолели в результате, были ужасными, но окольный путь воссоединил Рорана с Эрагоном, который знал местоположение Раззаков и обещал помочь спасти Катрину.

Роран так преуспел только потому, как он это объяснил, что сила страсти толкала его на крайности, которых другие боялись и избегали. Таким образом, страсть позволила ему приводить в замешательство своих врагов.

Ярость захлестнула Эрагона.

Он не пустился бы в путь несмотря ни на что, если бы знал что тем, кто заботился о нем, грозит опасность. Он любил Рорана как брата и, начиная с момента их помолвки, считал Катрину частью своей семьи. Это казалось теперь столь важным, потому что Эрагон и Роран были последними наследниками их линии. Эрагон отказался от родства со своим родным братом Муртагом, и единственными родственниками Эрагона и Рорана были они друг другу, а теперь и Катрина.

Благородное чувство родства не было единственным, что вело пару за собой. Другой целью являлась месть! Как раз в то время когда они составляли план спасения Катрины из лап Раззаков, Всадник и воин, искали и убивали слуг Гальбаторикса имеющих отношение к смерти Гэрроу, который был Эрагону как отец.

Разведка, по этому, была столь же важна для него, как и для Рорана.

– Я думаю, что я чувствую ее, – сказал Эрагон. – Трудно убедиться, ведь мы так далеко от Хелгринда, и я никогда не касался ее разума прежде, но думаю, что она где-то на самой вершине.

– Она больна? Ранена? Черт возьми, Эрагон, не скрывай от меня: они пытали ее?

– Ей ничего не грозит сейчас, больше я не могу сказать, потому что мне потребовалась вся моя сила, чтобы просто отыскать ее сознание – я не могу общаться с ней. – Эрагон воздержался от упоминания, что он подозревал о присутствие кого-то еще, и если это подтвердится, то это сильно встревожит его. – Я не нашел ни Раззаков, ни Летхрблаков. Даже если бы я не заметил Раззаков, то уж их родителей я не смог бы пропустить, их жизненная сила столь велика, что она должна гореть как сотня огоньков, так же как и Сапфира. Кроме Катрины и нескольких других тусклых пятнышек света, Хелгринд полностью черный, черный, черный.

Роран хмурился, сжимая и разжимая свои кулаки и пристально осматривая каменную гору, исчезавшую в сумраке, поскольку фиолетовые тени окутывали ее. Низким голосом, как будто говоря сам с собой, он сказал:

– Не имеет значения, прав ты или не прав.

– Как так?

– Мы не осмелимся нападать сегодня вечером: ночь – то время суток, когда Раззаки будут сильнее всего, было бы глупо действовать, находясь в невыгодном положении.

– Да.

– Так мы ждем до рассвета? – Роран показал на окровавленный алтарь и рабов прикованных к нему. – Если они уведут рабов, то значит Раззаки здесь, и мы действуем, как планировали, а если нет, проклинаем неудачу за то, что Раззакам удалось избежать нас, освобождаем рабов, спасаем Катрину и летим к варденам, прежде чем Муртаг начнет охоту на нас. Вряд ли Раззаки оставят Катрину без охраны, если Гальбаторикс захотел, чтобы она выжила, значит, он наверняка использует ее против меня.

Эрагон кивнул. Он хотел освободить рабов. Но если бы он сделал это, то ошибся бы. Раззаки, прибывшие за своим обедом, могли бы обнаружить Сапфиру, прежде чем рабы убежали бы далеко отсюда. Открытое сражение между такими существами как Летхрблаки и дракон, привлекло бы внимание каждого человека и ребенка на много лиг вокруг. И Эрагон не думал, что Сапфира или Роран смогли бы выжить, если бы Гальбаторикс узнал об их вторжении в его Империю.